Совсем не герой
Шрифт:
– Он был великолепен, – произнесла Элеонора благоговейно, без малейшего намека на обычные жестокие нотки в голосе. – Одно из чудес света. – Она говорила с ностальгией, не сводя глаз с пространства, где раньше находился мост. – Девятнадцать арок, под которыми текли бурные воды реки. Лишь смельчаки и пьяницы отваживались проноситься по тем стремнинам на гребных лодках, оседлав приливные волны.
Аарон осторожно накрыл руку Джоанны своей. Она недоуменно заморгала, когда он мягко сомкнул ее пальцы в кулак, сжал один раз и отпустил. Потребовалось несколько секунд,
А Элеонора все рассказывала о прошлом:
– На протяжении более чем пятисот лет на мосту жили люди. Там располагались дома и магазины: лавки ювелиров, книготорговцев, изготовителей перчаток, портных… Также имелись разводные секции, чтобы защищать Лондон от захватчиков. А центральным элементом всего сооружения служил величественный особняк целиком из дерева без единого железного гвоздя. – Ее голос зазвучал тише. – Я выросла в том поместье и до сих пор вижу его во сне. Вспоминаю неумолчный шум реки, подобный тысячам водопадов.
Джоанна сжала кулак еще сильнее. Лично ее в последние несколько месяцев мучали в основном кошмары о том, как кричит Ник, обнаруживая тела погибших родных. Или о том, как бабушка испускает дух.
– Мне нет дела до того, где ты выросла! – не сумела сдержаться девушка.
Элеонора повернулась к ней, по-прежнему погруженная в воспоминания, судя по отрешенному взгляду, но потом сосредоточилась на словах собеседницы и, кажется, обиделась. Джоанна едва не рассмеялась: даже думать об этом было странно.
– Ты сломала мне жизнь! – добавила она, выпуская на волю бурлившую внутри ярость. – Мои родные погибли из-за тебя! И родные Аарона! Джейми! Тома! Ника! – Парень озадаченно дернулся, услышав свое имя, поскольку не знал о пытках. Не знал, что сотворила с ним Элеонора. Каким способом направила на путь истребителя монстров. – Ты держала в плену и измывалась над Джейми! – Бедный художник с идеальной памятью тоже до сих пор просыпался от кошмаров. – И ты всерьез считаешь, что нас хоть каплю интересует твое детство?
– Ты правда совсем ничего не помнишь? – спросила блондинка. – Даже особняк?
– С чего бы мне его помнить? – непонимающе фыркнула Джоанна. – С какой стати меня должно волновать старое здание, которого не существует уже двести лет?
– Потому что оно было и твоим домом. – На этот раз обида отчетливо проступила не только на лице, но и в голосе Элеоноры. – Нашим общим! Мы выросли там вдвоем. И все это, – она обвела рукой пространство северного и южного берегов, – принадлежало нашей семье! Принадлежало Грейвам!
Джоанна пораженно воззрилась на блондинку.
– Что? – Слова сорвались с губ едва слышным шепотом. После рассказа Ина информация о вычеркнутой из хронологической линии семье еще не до конца улеглись в сознании. А теперь это? – Мы с тобой – не родня, – только и смогла вымолвить, покачав головой, ошарашенная девушка.
–
– Ошибаешься. Именно она моя настоящая семья!
Джоанна не хотела даже думать о своей возможной связи с той, кто жестокими пытками превратила Ника в убийцу, направив его на путь истребления монстров, включая Хантов. С той, кто наслаждалась их смертями и гордилась совершенными преступлениями.
– Что еще за Грейвы? – поинтересовался Том.
– Сейчас в Лондоне существует двенадцать семей, – помрачнев, процедила Элеонора. – Но раньше была еще одна – Грейвы. – От реки долетел порыв ветра, всколыхнув полы ее длинного платья. – Наша территория располагалась здесь, возле моста, а сады заднего двора тянулись до рынка Боро и первоначального театра «Глобус».
Ин тоже рассказывал о Грейвах, но Джоанна до сих пор никак не могла поверить в реальность происходящего и лишь молча смотрела на Элеонору.
– Тринадцатая семья? – с сомнением протянула Рут.
Аарон тоже выглядел обескураженным. Лишь Джейми ни капли не удивился. Конечно, ведь это был секрет их рода, даже вошедший в поговорку: «Но только Лю помнят, что раньше была еще одна семья».
– Рут… – выдохнула Джоанна.
Среди монстров родственные связи определялись не генами, а способностями. Она же обладала даром Грейвов. Однако кузина же по-прежнему считала их семьей, верно? Сама Джоанна именно так относилась к Рут. И думала о себе как об одной из Хантов.
– Не понимаю, – сказала сестра, обращаясь к Элеоноре. – Ты говоришь, что раньше была еще одна семья. Что это значит? Почему я никогда не слышала о ней?
– Из-за того что некоторые называют Damnatio memoriae, – ответила та. Аарон от изумления резко втянул в себя воздух. – Король наказал Грейвов, стерев их из хронологической линии. – Она снова оглянулась на пустое пространство, где когда-то возвышался особняк забытой семьи. – Он подсек род у самого основания, выдернув его корни. Уничтожил предков, чтобы дети и дети их детей никогда не появились на свет. И на этом все не закончилось… Гонениям и казням подверглись даже те, кто просто возражал против наказания, давал убежище дальним родственникам – все, кто остался верными друзьями семьи… В итоге если кто-то и помнил нас, то не осмеливался произнести вслух фамилию Грейвов.
– Тогда каким образом выжила ты? – спросила Джоанна, добавив про себя: «И я?»
Не получив ответа, она, хотя и ненавидела Элеонору, ощутила невольное сочувствие к ней, потому что сама испытала нечто подобное. Потеря всей семьи – что могло быть страшнее? Вот только… Грейвы приходились родственниками им обеим. Если бы не стертая уничтожением хронологической линии память, Джоанна тоже горевала бы по ним. Ее разрывали на части противоречивые эмоции: сомнение, ужас, сожаление об утраченной семье и тех, кто им помогал. Но чувства не достигали самых глубин души, как тогда, когда погибли Ханты.