Совсем не герой
Шрифт:
Джоанна осознала, что инстинктивно делает то же самое, желая защититься. Она посмотрела по сторонам: другие тоже возились с одеждой. Неужели все почувствовали иррациональную угрозу, исходившую от Короля? По спине пробежал холодок: тело реагировало на присутствие опасного хищника. А убежать от него никто не мог.
– Милая Элеонора, – произнес правитель монстров.
Блондинка с вызовом посмотрела на него. Похоже, она лучше сопротивлялась влиянию могущества оппонента, хотя ее ноги оставались приклеенными к земле, как и у прочих. Эта мысль вызвала у Джоанны новую волну страха. Самая
– Ты действительно считаешь, что твоя сестра сыграла роль в моем появлении? – продолжил он. – Я вижу каждое событие в хронологической линии, даже незначительные отклонения. И потому точно знал, в какой момент ты собралась меня предать.
Сестра?
Бесконечно долгое мгновение значение слова никак не укладывалось в голове. О какой сестре шла речь? Ведь это Джоанна отправила послание…
Заметив ее недоумение, Элеонора поджала побелевшие губы. Почему она не возражала? Не имел же Король в виду, что они были сестрами? Глядя на ее кукольное лицо, волны золотистых волос и васильково-голубые глаза, Джоанна ничего не понимала. Их внешность не могла отличаться сильнее, чем сейчас. Да и воспоминания о чем-то подобном сохранились бы хоть на каком-то глубинном уровне. Вне всяких сомнений.
– Однажды я вознаградил тебя за проявленную верность, – добавил Король. – Подарил тебе жизнь. И приблизил к себе, сделав членом совета.
– Ты называешь это наградой? – фыркнула Элеонора. – Пощадить меня, стерев с лица земли моих родных? И вручить в насмешку герб, напоминающий о них? Когда-то Грейвы были самой могущественной семьей в Лондоне, а теперь их имя забыли все. – Она повернулась к Джоанне с таким отчаянным выражением лица, что та не сумела отвести глаза. – Даже моя собственная сестра. – Последние слова прозвучали хрипло.
– Я не твоя сестра, – выпалила Джоанна.
Ее реакция заметно ранила Элеонору, судя по судорожному вдоху. Они не могли быть родственниками. Она творила ужасные вещи: пытала Ника и Джейми, причиняла боль близким Джоанны. Манипулировала ей. Тренировала героя убивать, после чего натравила на монстров. Он погубил сотни – или даже тысячи – жертв. Включая Хантов.
И Элеонора этим гордилась, в чем призналась в Холланд-Хаусе.
– Мы выросли вместе, – сообщила она с дрожью в голосе. – Ты жива только благодаря мне.
Джоанна осознавала, что их внимательно слушают остальные, даже Король, но не могла отвести взгляда от собеседницы. Застыв неподвижно, она казалась меньше на фоне огромной фигуры правителя монстров. Мир вокруг тоже по-прежнему был заморожен. В отсутствие малейшего ветерка средневековое платье прямого покроя висело безжизненно.
– Я тебе не верю, – честно заявила Джоанна.
На лице Элеоноры вновь возникло обиженное выражение. Она сообщила:
– Король подарил мне право жить, для чего пришлось сохранить всю линию моих прямых предков – каждого из них, вплоть до матери. Нашей матери.
– Моя мать – Морин Хант.
– Наша мать – Морин Грейв! Ее приговорили к убийству сразу после моего рождения,
Джоанна невольно обернулась к Аарону, потрясенная новой информацией. Он чуть приоткрыл рот и удивленно распахнул глаза. Его мать, Маргариту Найтингейл, казнили как раз за пособничество одному из членов семьи Грейвов – кому-то с таким же даром, как у Джоанны.
И та квартира в Саутарке? Неужели именно там укрывалась Морин? Воображение тут же нарисовало картину, как их с Аароном матери таятся там в полной темноте, пока вокруг повсюду рыщут гвардейцы…
– Мама снова нашла твоего отца после побега, – добавила Элеонора. – Они любили друг друга еще в zhenshi de lishi, поэтому хронологическая линия помогла им встретиться. А потом… Видимо, Ханты приютили Морин. Пожалуй, следовало догадаться. Хотя они с бабкой раньше никогда не ладили.
– Бабкой?
– Дороти Хант, – пояснила Элеонора. – Она и моя бабушка. Если честно, то я с ней тоже никогда не ладила. Мама раньше говорила, что мы слишком похожи, как две шипастые горошины из одного стручка.
Слова слишком напоминали правду, но Джоанна никак не могла поверить. Ничто в блондинке не казалось знакомым: ни ее выверенная, надменная манера речи, ни кукольные черты прекрасного лица, ни небрежная жестокость во всем. И в то же время перед внутренним взором всплывали картины, как Ник не так давно представился, словно они с Джоанной никогда не встречались раньше. Или как она стояла в крошечной комнате с Аароном, умоляя его поверить, что они прежде дружили.
Элеонора сказала: «Мы выросли вместе». И знала слишком многое о Джоанне, о ее образе мыслей. К тому же…
– Ты понимала, как бабушка планирует дела, – медленно произнесла она. – О ее правиле десяти дней.
Откуда это стало известно блондинке? Дороти Хант не делилась подобной информацией ни с кем, кроме семьи.
Неужели они с Элеонорой действительно могли быть сестрами?
Джоанна тряхнула головой, стараясь очистить мысли. Король же в это время обернулся к северному берегу и небрежно махнул рукой. Лондон снова ожил, до слуха донесся плеск воды в Темзе и отдаленный гудок корабля. На другой стороне реки пароход продолжил отплывать от пристани. По мосту опять принялись сновать туда-сюда похожие на жуков машины и неуклюжие автобусы этой эпохи.
Когда Король повернулся лицом к Джоанне, она осознала, что смотреть на него уже не так тяжело. Однако восприятие все равно менялось каждое мгновение. Кто он вообще такой? К какой семье изначально принадлежал? И какими способностями обладает, раз Аарон и даже могущественные союзники Элеоноры взирали на правителя со смесью ужаса и благоговения?
Джоанна в последнее время ощущала хронологическую линию как стихийные силы, но в присутствии Короля та скорее воспринималась огромным животным, посаженным на поводок, но не укрощенным. Они совсем не казались неотделимыми друг от друга, как когда-то упоминал Аарон. То и дело в воздухе чувствовались слабые толчки, словно линия времени пыталась вырваться из-под контроля.