Совсем не герой
Шрифт:
Ник прошел мимо меня на кухню и вернулся оттуда с бутылкой минеральной воды и открытым пивом. Он поставил пиво на пианино передо мной. Я на мгновение уставился на коричневое стекло, на котором уже образовался конденсат.
– Тебе следовало бы воспользоваться подставкой.
– Ха!
– рассмеялся он.
– Ничего себе. Неужели я похож на парня, у которого даже подставки есть?
Я почувствовал, что краснею.
– Я бы не хотел, чтобы ее пианино испортилось.
Он озадаченно посмотрел на меня.
– Знаешь, она оставила
– Должно быть, оно не так уж много для нее значило.
Я опустил взгляд на свои колени, внезапно забеспокоившись, что мы больше не говорим о пианино. Что, возможно, он знает мой секрет, то, как я изо всех сил пытался убедить себя, что у нас с ней может быть совместная жизнь. Я чувствовал, что он наблюдает за мной. Я почти ощущал его любопытство.
– Ты собираешься спрашивать? – спросил я.
– Спрашивать о чем?
– Почему я живу как отшельник?
Он склонил голову набок, почти улыбаясь.
– А должен ли я?
– Нет.
Он пожал плечами.
– Полагаю, ты расскажешь мне, когда будешь готов.
– Не думаю, что когда-нибудь буду готов.
– Вполне справедливо.
Я отхлебнул пива не потому, что мне этого хотелось, а потому, что чувствовал себя неловко и надо было чем-то занять себя.
– Слушай, ты не возражаешь, если я приму душ перед едой? Я весь день работал и чувствую себя отвратительно.
– Конечно.
– Я мигом освобожусь.
– Он поставил стакан с минеральной водой на пианино. На полпути к выходу из комнаты он остановился и вернулся. Он вытащил из стопки почты нераспечатанный конверт и положил его под бутылку с водой вместо подставки. Он подмигнул мне и отвернулся. Я был рад, что его не было в комнате и он не мог видеть, как я краснею.
Полилась вода. Звук показался необычно громким в тишине квартиры. Я представил, как он сбрасывает одежду, встает под душ, позволяя горячей воде стекать по груди…
Стоп .
Я сделал огромный глоток пива, осушив, по крайней мере, половину бутылки, хотя и закашлялся. Я поставил остальное на конверт рядом с его водой.
Что теперь?
Передо мной маячило пианино, безмолвное и угрюмое. Скучало по Регине? Возмущалось ли оно тем, что его превратили из орудия искусства в пресловутый журнальный столик?
Я протянул руку и осторожно дотронулся до него, как будто клавиши могли рассыпаться под моими пальцами, как это случилось в моем сне о Регине. Я осторожно нажал на клавишу. Звук был едва различим за шумом льющейся воды. Я нажал ее снова, на этот раз громче. Одна-единственная нота. Я не знал, как взять аккорд. Я не знал, как придать мелодии гармонию. Я мог только нажимать на случайные клавиши, имитируя настоящую музыку. Мне стало необъяснимо грустно.
Оно предназначено для игры . Он о
На этот раз я сильно ударил по клавише. В тот же момент в ванной выключили воду. Зазвучала нота, громкая и вибрирующая, но все еще одинокая. Все еще нуждающаяся в сопровождении.
Я почувствовал себя глупо, особенно когда в дверях появился Ник, одетый в спортивные штаны и футболку, с еще влажными волосами.
– Ты играешь?
Немного поддразнивая, но в его словах не было ничего злого, поэтому я рассмеялся.
– Да. Теперь ты в полной мере ознакомился с моим репертуаром.
– Тебе следует что-то с ним сделать.
– Он взял бутылку с водой и направился на кухню.
– Можешь потренироваться, пока я готовлю. Я позову тебя, когда все будет готово.
Через несколько мгновений кухню начали наполнять уютные звуки готовки - звяканье кастрюль, звук льющейся воды, скрежет ножа о разделочную доску, открывание и закрывание дверцы духовки. Я сидел, удобно потягивая пиво.
И играл на пианино.
Оно звучало совсем не так, как у Регины. Возможно, это и не было по всем понятиям игрой. Но когда алкоголь начал согревать меня, я осмелел. Я попробовал клавиши, от торжественных низких нот до бодрящих высоких. От ярко-белых клавиш до странно диссонирующих черных. Я снова и снова проигрывал единственную мелодию, которую знал, как играть, простую версию собачьего вальса, которой меня научила бабушка по отцовской линии, когда я был ребенком. Я должен был бы чувствовать себя нелепо, однорукий мужчина, играющий на пианино, но я почему-то знал, что Ник не будет возражать.
Я знал, что он не будет смеяться.
Полчаса спустя ужин был готов. Он подал мне запеченную рыбу, смесь из тушеных овощей и салат из свежих фруктов. Я уставился на все это, на мгновение задумавшись, обидится ли он, если я вернусь за своим куриным паштетом.
– Наверное, мне следовало предупредить тебя, что я немного помешан на здоровье.
Я посмотрел на него, на его накачанные руки и все такое.
– Я должен был догадаться.
Хотя это было не самое вкусное блюдо, которое я когда-либо ел, оно, несомненно, было самым полезным из тех, что я пробовал за последние годы. Только когда мы поели, и я начал пить третье пиво, Ник наклонился вперед, придвигаясь ко мне поближе.
– Так скажи мне, Оуэн. Почему ты живешь как отшельник?
Я только что сделал глоток и замер, удивленный вопросом, с полным ртом и бутылкой пива, застывшей на полпути между моими губами и столом. Я почувствовал себя уязвимым. Я с трудом сглотнул и осторожно поставил бутылку на стол, боясь, что моя трясущаяся рука опрокинет ее. Я поймал себя на том, что прижимаю левую руку к телу, обхватив себя правой в попытке скрыть культю. Это была старая привычка. Моя мать терпеть ее не могла.
– Я думал, ты подождешь, пока я буду готов поговорить об этом.