Совы на тарелках
Шрифт:
— Этот камень на берегу мы видели, — сказал Гвин. — С дыркой насквозь. Камень Гронва.
— Из чего следует, — подытожил Роджер, — что все эти жуткие вещи произошли именно так, как рассказывается. Что подтвердил сам профессор Полубекон. Вопросов нет?
— А тарелки? — спросил Гвин. — И что случилось с той женщиной?
— Да, — ответила Элисон, — совсем забыла. Волшебник сказал, что не убьет ее за измену, а придумает кое-что похуже. И превратил ее в сову. В эту самую Блодведд.
— Я знаю, что она после этого заявила, —
— Что?
— Хо-хо-хо, где мой Клю Кло?
— Очень смешно! — сказал Гвин. — У тебя определенно винтиков в голове не полный набор…
9
— Вот лучшая, какую мог достать, — сказал Клайв. — У них только обыкновенная пленка, для туристов. Продавец говорит, эту все берут.
— Хорошо, — успокоил его Роджер. — Неважно. Такая же, как сейчас в моем аппарате. Все в порядке. Спасибо, папа.
— Извини, если не так…
— Все о'кей. С этих новых пленок получаются жутко зернистые отпечатки. При увеличении.
— Значит, правда нормально?
— Да, папа. Пойду на речку, пока светло.
— Может, там увидимся, — сказал Клайв. — Через часик. Маргарет сейчас отдыхает… Кстати, где старушка Эли?
— Где-то здесь. Не видел ее после дневного чая. Позвать?
— Нет, нет, не надо. Увижу позднее. Я купил ей одну штучку… Как знак моего почтения. Вот…
Клайв достал из кармана небольшую коробку, открыл ее. Внутри была вещица, сделанная из ракушек разного цвета и размера и отлакированная. При ближайшем рассмотрении она оказалась совой.
— Купил в одном месте, которое называется Келти-крафт, — сказал Клайв. — Подумал, это ее позабавит. Она весь вчерашний вечер рисовала этих пташек. Как только я увидел, сразу подумал: надо преподнести это нашей старушке. Смотри, на спине у нее написано что-то совсем непонятное. Но мне продавщица перевела. Это означает: «Привет из Страны Песен»… Как думаешь, ей понравится?
— Еще бы! Она совсем заклинилась на совах! — сказал Роджер.
Он взял треногу, фотоаппарат, экспонометр и зашагал по аллее к реке. За поворотом стояла старая конюшня, возле дороги, на довольно сыром месте в тени деревьев, — там Гув заготавливал обычно топливо для печки. Здесь же был его дровяной склад и кладбище всякого старья, копившегося годами, покрытого мхом и плесенью, что, однако, не мешало Гвину копаться сейчас в нем.
Роджер остановился у ворот.
— Получаешь полный кайф? — спросил он. — Я тоже люблю рыться во всяком барахле.
— Должны же они где-то быть, — сказал Гвин. — Куда она могла их спрятать?
— Неужели тут подходящее место?
— В подходящих я уже смотрел. Везде, где мог: от крыши до кладовок, в теплицах, в конюшне, везде… Значит, остаются неподходящие места, верно?
Роджер подошел ближе.
— Там ведь целый обеденный сервиз, — сказал он. — Его так просто не спрячешь. И потом, разве не видишь, весь хлам не потревожен, это ж ясно. Плесень и все такое.
Над конюшней было три комнаты, и, поскольку здание стояло на склоне, верхние выходили прямо на него. В одной из комнат находился стол для тенниса, в двух других Роджер никогда не бывал.
— Я смотрел в самой большой, — сказал Гвин. — Рядом с ней живет Гув, у него свой ключ, а третья на висячем замке, и ни один ключ из тех, что в доме, не годится.
— Должен ведь какой-то подойти!
Роджер приложил ухо к двери, прислушался, поманил Гвина. Оба стали слушать.
— Кто-то вроде ходит внутри, — прошептал Роджер. — Эли! — позвал он. — Эли, это ты? — Ответа не было.
— Элисон, ответь нам! — крикнул Гвин. Снова никакого ответа.
— Что ты слышишь? — спросил Роджер.
— Похоже на свист. Только не на шаги.
— А если это она, то как же вошла?
— Может, через комнату Гува? Если там дверь. Только самого Гува-то нет.
— Эли! — снова крикнул Роджер. — Не разыгрывай нас!
— Может, есть вход из конюшни?
Они отправились взглянуть, но ничего не нашли, хотя все время слышали над головой какие-то звуки и движение.
— Попробуем через окно? — предложил Роджер. — Давай возьмем лестницу…
Гвин остался внизу у наружной стены, Роджер полез наверх.
— Почти ничего не видно, — сказал он оттуда. — Все стекло изнутри в паутине. Напротив окна, кажется, дверь и рядом что-то большое. Корзина или сундук. Еще в углу что-то черное, не разберешь. Склад для всякой рухляди. Здесь никого давно уже не бывало.
— Возможно, то, что мы слышали, — сказал Гвин, — просто сухие листья на полу. Шевелятся от сквозняка. Около двери, с этой стороны, они тоже лежали.
— Где ты еще искал? — спросил Роджер, когда поставили лестницу обратно в сарай.
— Я уже говорил — по всему дому, внутри и снаружи. Даже в собачьей конуре. Там полно куриных костей…
— Хочу сфотографировать тот камень, — сказал Роджер. — Пойдешь со мной?
— А как же Элисон?
— Через полчаса обед, придет же она к столу. Или, может, на берегу ее застукаем.
— В общем, ты «пас», — сказал Гвин. — Так и признайся.
— По правде если, то не хочется ее сейчас тревожить, — согласился Роджер. — Заметил, она какая-то смурная весь день?
— Почему, как думаешь?
— Наверно, из-за всех этих непонятных дел. Я тоже ничего не понимаю. А ты?.. Ну ладно, когда я на реке услыхал тот крик — может, перегрелся на солнце… Но потом, к вечеру?.. Если б ты слышал то, что я, умчался бы во все лопатки!
— А сегодня? — спросил Гвин. — На поляне?
— Какая-то шальная буря… Ты что-нибудь понял?
— Я — нет… А ты?
— И тарелки, с которых куда-то исчезли рисунки!
— А странный цвет неба… Мерцание…
— А какой-то гром?.. А бильярдная?.. А то, что в мышеловке? — продолжал перечислять Гвин. — А совы? А цветы? А Мабиногион?