Совы в Афинах
Шрифт:
“Фила, Кратесиполис, а теперь Эвридика”, - задумчиво произнес Менедем. “Деметрию, должно быть, нравятся вдовы”.
“Ну, они уже знают как”. Клеон снова ухмыльнулся. “Тебе не нужно учить их, как ты делаешь с девами. Кроме того, не похоже, что Деметриос собирается быть верным этому человеку больше, чем любому другому ”.
“Нет, я полагаю, что нет”, - сказал Менедем. “До сих пор он точно этого не делал”. Он вспомнил хорошенькую девушку, которую мельком видел в доме Деметриоса. Деметрий мог делать все, что хотел. Менедем вздохнул. Это звучало великолепно.
Клеон
“Вот”, - Менедем протянул ему "оболос". Клеон вернул сосиску. В нем было так много чеснока и укропа, что Менедему понадобилось откусить пару кусочков, чтобы убедиться, что оно приготовлено из свинины. Если мясо и не было таким свежим, как могло бы быть, то специи не позволили ему заметить.
“Сосиски!” Крикнул Клеон, сунув монету в рот. “Возьми свои сосиски! Деметрий отдает свои Эвридике, но у меня есть сосиски для всех!”
Менедем фыркнул. Неудивительно, что Аристофан записал продавца сосисок в свои рыцари. Единственное, что искупало вульгарность Клеона, так это то, что он, казалось, не сознавал этого, как собака, вылизывающая свои интимные места. Он продолжал рекламировать свой товар и отпускать грубые шуточки по поводу свадьбы Деметрия. Многие афиняне тоже смеялись, и некоторые из них купили его товар.
Подняв маленькую баночку духов, Менедем крикнул: “Прекрасный аромат с Родоса! Съешь сосиски Клеона и не воняй потом!” Клеон сделал ему непристойный жест. Со смехом он вернул его.
Родосец вскоре вернулся к своей обычной рекламной речи. Другой отпустил хорошую шутку, но вряд ли привлек кого-то, кто мог позволить себе такие духи. Жаль, подумал он.
Он продолжал звонить. Пара женщин и один мужчина остановились и спросили его, сколько он хочет за духи. Когда он сказал им, они поспешно ретировались, как и большинство потенциальных покупателей. Этот человек оказался жестоким. Менедем дал по крайней мере столько, сколько получил, как и в случае с Клеоном,
Мужчина, продававший вино в кубках, прогуливался по агоре. В такой теплый день, как этот, он занимался оживленным бизнесом; Менедем помахал ему рукой и потратил еще один оболос. Вино было далеко от лучшего, что когда-либо пил родосец, но он и не ожидал ничего лучшего. Никто не продавал ариусианское, тазийское или лесбийское вино за оболос. Это охладило его и утолило жажду, это было все, что он имел в виду.
К нему подошла другая женщина. Она была недалеко от его возраста и неплохо выглядела: стройная, темноволосая, с яркими глазами, с прекрасными белыми зубами. Он улыбнулся и сказал: “Привет, моя дорогая. Как ты сегодня?”
“Что ж, спасибо”, - ответила она. Ее греческий, хотя и беглый, имел акцент, который свидетельствовал о том, что это не ее родной язык. Надежды Менедема возросли - вероятно, это означало, что она была рабыней, возможно, рабыней кого-то преуспевающего. Она спросила: “За сколько ты продаешь
“Это зависит”, - сказал Менедем. “Кто твоя любовница, и может ли она позволить себе купить?”
“Она может позволить себе купить”, - серьезно сказала рабыня. “Ее зовут Мелита, и она не самая известная гетера в Афинах”.
“Я уверен, что она прелесть города”, - сказал Менедем. Рабыня начала кивать в знак согласия, снова доказывая, что она не эллинка по происхождению, но затем скорчила ему гримасу. Он дерзко ухмыльнулся в ответ; имя гетеры звучало как слово, обозначающее "мед".
“Ты придешь?” Раб Мелиты спросил снова.
“Я бы с удовольствием”, - ответил Менедем. Женщина бросила на него острый взгляд. Он уставился в ответ с таким невинным видом, как будто замечание не могло быть воспринято иначе, чем одним образом. Через мгновение она пожала плечами и направилась к выходу с агоры. Подхватив баночки с духами, стоявшие на утрамбованной земле у его ног, Менедем последовал за ней.
Снаружи дом Мелиты не представлял собой ничего особенного, но эллины, какими бы зажиточными они ни были, не имели привычки выставлять напоказ то, что у них было. Чем больше они выпендривались, тем больше вероятность, что кто-то попытается отобрать то, ради чего они так усердно работали. Человек, открывший дверь рабу и Менедему, выглядел не так свирепо, как кельт, обслуживавший предыдущего клиента Менедема, но родосцу не хотелось бы с ним ссориться: его широкие плечи и мощные руки говорили о том, что он может постоять за себя в драке, а приплюснутый нос говорил о том, что в свое время он побывал в нескольких драках. Он и рабыня обменялись несколькими словами на языке, который не был греческим. То, как он посмотрел на нее, сказало Менедему, чтобы он не беспокоил ее на виду.
Женщина поднялась наверх. Даже в доме, принадлежавшем Мелите, она жила на женской половине. Она спустилась вниз с рабыней, закутанной в покрывало, как будто была вполне респектабельной. Но всего на мгновение ветерок сорвал покрывало. Менедем удивленно воскликнул: “Хорошо! Ты был у Деметриоса, когда мы с кузеном пришли ужинать.”
“Это верно”. Мелита опустила голову. “Ты недолго видел меня, ни тогда, ни сейчас”.
“Нет, я этого не делал”. Менедем улыбнулся своей самой очаровательной улыбкой. “Но я вспомнил тебя. Тебя стоит помнить”.
“Я благодарю тебя за то, что ты так сказал”. К разочарованию Менедема, гетера казалась скорее удивленной, чем впечатленной. Она продолжала: “Я надеюсь, ты не рассердишься, когда я скажу тебе, что одна из вещей, которые я видела, заключается в том, что мужчины - особенно молодые мужчины - скажут почти все, что угодно, если они думают, что это даст им больше шансов затащить женщину в постель”.
“Я не понимаю, о чем ты говоришь”, - невозмутимо ответил Менедем. Рабыня фыркнула. Ее госпожа громко рассмеялась. Поклонившись Мелите, Менедем продолжил: “Моя дорогая, одна из вещей, в которой ты также убедилась, заключается в том, что говорить правду часто работает лучше всего. Я говорил правду, когда сказал, что узнал тебя ”.