Созидая ненависть

Mary_Grey

Тучи сгущались с каждым его шагом. Казалось, что они давят на самую макушку и когда, наконец, разразятся громом – снесут ему голову вспышкой молнии.

– А кто сказал, что нас мало?

Этот вопрос повис в воздухе, когда Эдвард увидел не меньше десяти таких же чернокрылых плащей, звякающих оружием и ухмыляющихся из-под шляп.

Он не получил инструктажа, которого ожидал услышать. Его буквально впихнули в руки двух коренастых типов, от которых на расстоянии веяло холодом

и жестокостью. Лицо одного из них, покрывал жутковатый шрам, похожий на реку, изображенную на карте в кабинете отца. Шрам был ярко красным и четко очерченным, словно глубиной доставал до самого черепа. Он проходил от шеи до нижнего века правого глаза, едва задев его и обезобразив мужчину навсегда.

– Добро пожаловать, – лицо главы группы исказилось в подобие улыбки, отчего Эдварда пробил озноб, ведь улыбка так же была разорвана чудовищным увечьем, превращая человека в безобразного скомороха. – Нам велено взять восточную часть окрестностей. Ту, что находится за главной площадью, – он показал рукой в ту сторону, которую Эдвард любил посещать больше всего, заглядывая к Белле каждое утро. – И парень, - он глянул прямиком на Мейсена. – Никаких глупостей.

– Никаких глупостей, сэр, – отчеканил тот, окинув взглядом силуэт знакомой покосившейся лачуги.

* * *

Изабелла металась по кухне, поднимая легкий ветерок и загребая рукой все стоящие на подоконнике склянки. Не разбирая, что она делает, Белла закидывала в печь даже совсем невинные кухонные принадлежности, такие как соль или муку. В другой момент ее бы взволновало, что с таким трудом купленные продукты нашли свое применение в печи, причем не с точки зрения кулинарии. Рене, подхватывая одной рукой листы с записанными на них шепотками, бросала их в огонь, чередуясь с дочерью и опираясь другой рукой на расставленную на две стороны старую палку, служившую ей костылем.

Страх трепыхался у них в груди, ускоряя сердце и заставляя его биться с частотой крыльев колибри. Молния сверкала, прорываясь сквозь плотно зашторенные окна и заставляя их вздрагивать каждый раз, когда облака, сталкивались между собой, создавая небывалый грохот.

Крики с улицы заставили Беллу замереть, неестественно выпрямившись, словно в нее ввинтили стальной шуруп от пят до макушки. Они уже здесь.

Окрестности Берморда тонули в панике и отчаянье, просачивающемся сквозь дверные щели и оседающем пеленой на глазах девушки. Между истошной мольбой, которую выкрикивали крестьяне, слышался звук бьющегося стекла и ломающейся древесины. Все, что люди с таким трепетом собирали и передавали друг другу, горело праведным огнем. «Очищающим», как его назвал охотник.

Дверь родного дома жалобно скрипнула, когда кто-то едва прикоснулся к ней. Белла в испуге развернулась к источнику звука, закрывая своей хрупкой спиной мать. Ее тело дрожало от адреналина, блуждающего по сеткам голубых вен, светящихся под белоснежной кожей. Она была полна решимости и храбрости, чтобы защитить свой дом от обидчиков.

– Отойди, малец… - послышалось с улицы, и в следующую секунду

дверь отлетела с петель, разлетаясь на осколки и накрывая ими Беллу.

– Открывайте свои тумбочки, господа… - оскалившись, прорычал обезображенный мужчина, сверкнув перед ней длинным и острым лезвием холодного оружия. – И дамы.

Рене закричала, словно раненый лебедь, увидев свою дочь на полу. Она ринулась к ребенку, пытаясь поднять, но получила ощутимый пинок, заставляющий ее тело сжаться в болезненном спазме, и, выронив костыль, упала, ударяясь головой об угол обветшалого шкафчика.

Белла, сбрасывая с себя остатки двери, кинулась к матери, но на ходу была поймана под руки стальным захватом и развернута к стене.

– Постой здесь, красавица, – скрипучий голос обидчика заставил Беллу сильнее вжаться в стену, пытаясь защититься от его нападок. Он повернул ее голову на бок и, приблизившись, ухмыльнулся: – Если ты окажешься ведьмой, это будет большим разочарованием. Я мог бы предложить тебе кучу способов развлечься.

– Не дождешься, – прозвучало сбоку, и хватка охотника ослабла, а затем он безвольно рухнул на пол пред ногами Беллы.

– Белла. Прошу, тебе нужно уходить, быстрее, – умоляющим тоном прошептал Эдвард, сжимая ее нежные плечи.

– Но мама…

– Твоя мама не сможет убежать, – простонал парень и, взяв ее лицо в ладони, проникновенно заглянул в глаза. – Но ты можешь.

– Я не ведьма, Эдвард, это ошибка...
– сквозь слезы зашептала она, словно кроме этих слов и вовсе не знала других. Ее глаза заметались от побледневшего лица Рене к изумрудным омутам Эдварда, умоляющим ее уйти.

Дождь с остервенением забарабанил по железным бочкам, стоящим на крыльце. Окрестности, в которых выросла Белла, утопали в насилии и мраке, а она едва ли решалась сдвинуться с места и кинуться наутек.

– Я знаю, – кивнул он. – Но им плевать, они уничтожат все, потому что так приказал мой отец.

– Зачем?!
– взвизгнула она.

Эдвард не мог ответить. Как он мог объяснить этой осиротевшей в один миг девушке, что во всем виновата жажда власти? Мираж совершенства? Иллюзия порядка? Доверяя своему здравому рассудку, он не мог поверить в россказни охотников о ведьмах, якобы терроризирующих города и тем более, озвучить эту глупую теорию загнанной в угол Белле.

– Просто иди, – спокойно приказал он ей, словно не было этого ада вокруг.

Она же просто кивнула. Ее каштановая макушка мелькнула в дверном проеме, прежде чем на голову Эдварда обрушилась темнота. Она пронзила острой болью виски, заставляя парня упасть на колени. Руки взметнулись к голове, тот час окрашиваясь в красный от собственной крови, а полный непонимания взгляд наткнулся на обезображенное лицо охотника.

– Я тебя уничтожу! – рыкнул тот, и сознание Мейсена окунулось в темноту.