Созвездие Девы
Шрифт:
– Что ты там говорил о вседозволенности? – я оперлась на согнутую в локте руку, другой рукой пощекотала светлый щенячий живот. – Этот товарищ нас обыграл.
Артемий хмыкнул, но промолчал. Чувствую, битвы титанов а-ля «кто кого переупрямит» не избежать. Вчера я бы с уверенностью поставила на Воропаева, теперь сомневаюсь. Арчибальд – тот еще фрукт, так просто пальмы первенства не уступит.
– Подвигайся, – велели мне сиплым ото сна голосом, – как раз помещаемся.
На одной подушке легко расположиться вдвоем, если лечь совсем близко. Моя голова
– Ты находишь это странным?
– Нет, – прижалась чуть теснее, – мне это нравится.
В спальню влетела муха, покружилась, пожужжала, прошествовала по потолку и спикировала на нос спящему лабрадору. Арчи чихнул и продолжил спать. Я занялась инвентаризацией ребер; те хоть и не выпирали, но прощупывались. Раз, два, три, четыре…
– Ребра мне пересчитываешь? – поинтересовался Воропаев. – С утра вроде были на месте.
– Да нет, я… Ох!
– Что, не хватает?
Недоверчиво потрогала старый шрам. Как я его раньше не заметила? Готова поклясться, что ножевое. Били в печень, со знанием дела и наверняка.
– Кто тебя так?!
– Забыли представиться. Повезло, что Женька оказался рядом, а то добавилось бы хлопот небесной канцелярии, – сказал Артемий таким тоном, каким обычно обсуждают скверную погоду. – Давняя история бурной юности.
История из числа тех, что предпочтешь забыть и не вспоминать. Происхождение второй отметины, с левой стороны и на пол-ладони ниже, известно мне не понаслышке: здесь постаралась парочка ненормальных вампиров.
– И за что все тебя так «любят»? – я коснулась губами шрама, жалея, что не могу стереть его вкупе с неприятными воспоминаниями.
– Вопрос риторический, но интересный. Умею оказаться в нужное время в нужном месте.
– А расскажи, как вы с Печориным познакомились? – вдруг попросила я.
– С Печориным? Совершенно случайно. Дело было так…
Погожим апрельским днем в школу, где учились Артемий и незабвенная Лика Ландышева, ветром перемен занесло важную столичную птицу. На отсутствие родителей или, на худой конец, опекунов глаза почему-то закрыли, документы приняли и зачислили московского гостя в выпускной класс. Сразу, почти что с улицы. Хотя почему «почти»? С улицы. Тем фактом, что новый ученик нигде не прописан и недавно сменил паспорт, либо пренебрегли, либо не сочли нужным заметить. Вампиры города берут, а класть палец в рот Бенедиктовичу можно только при наличии лишних пальцев.
Воропаев тогда худо-бедно оканчивал восьмой класс. Елена Михайловна оставила его на седьмой урок, перерешивать заваленный зачет по нервной системе, дабы неповадно было отлынивать. Звенит звонок, начинается сорокапятиминутная пытка. Одиннадцатый «Б» с зубным скрипом внимает эволюционному учению, а Артемий на задней парте пытается вспомнить строение спинного мозга. Петрова нет-нет да поглядывает на заморскую птицу, вальяжно развалившуюся на первой
После урока Штирлица попросили остаться. Воропаев незаметно шмыгнул в смежную с кабинетом комнатку – «предбанник», где Михайловна хранила допотопный микроскоп, наглядные пособия, старые учебники, непроверенные тетради и скрипучий скелет по прозвищу Йорик. Шмыгнул без всякой задней мысли, работу в шкаф убрать, ну и услышал…
– Не понимаю, о чем вы.
– Всё ты прекрасно понимаешь, – начала сердиться Петрова. – О чем они только думали?! Здесь же люди находятся, дети…
– А я, по-вашему, нелюдь? Впрочем, вы биолог, вам виднее.
– Прекрати паясничать! На дух не переношу вашего брата.
– О, вам и мой брат насолил? И когда только успел, чертяка? – бесшабашно фыркнул новенький. – Если память не спит с другим, его шлепнули лет семьдесят назад. Правда, это был не совсем мой брат – так, племянник второй жены батяни…
В воздухе запахло озоном. Елена редко выходила из себя, но, если такое случалось, возвращалась поздно.
– Это совсем не смешно! Страх потеряли! Ладно, Москва – большая помойка, в ней только горных троллей нет. Живите себе в столице, никто не против, но тут вам делать нечего!
– Слушайте, как вас там?.. Елена Михайловна, мне некуда идти, понимаете?- голос «заморской птицы» стал жалобным. – Хоть в парке на лавочке, только не в Москве. Я не буйный, клык даю! Отсижусь в вашем заведении, доступ к счетам получу и arrivederci…
– Раз тебя ищут, то обязательно найдут, – констатировала биологичка. – По-хорошему, выдать своим же и не мучиться, иначе хлопот не оберешься. Пригреем гадюку на груди!
– За что вы нас так ненавидите?- резко спросил парень.
– А за что мне вас любить? – вопросом на вопрос ответила она. – Что живые, что мертвые – дела не меняет. Нежить, она и в Африке нежить.
– Сама такая, – буркнул себе под нос «нелюдь», – расистка! Хорошо, пускай мы нежить. А вы тогда кто? Сим-селябим, блин! Шарлатаны!
– Кровопийцы! Дожили, ругаюсь с мальчишкой, – вздохнула Петрова и крикнула: – Да выходи ты, у Йорика скоро рука отвалится!
– Кому это вы? – удивился вампир.
– Эх, зеленый ты еще. Есть тут у нас одно юное дарование…
– Так и познакомились, – закончил Воропаев. – Я впервые воочию увидел вампира, а на следующий день подбил ему глаз.
– За что?
– За разжигание межрасовых конфликтов. Еле растащили нас. Драться Женька не умел, пришлось помиловать и ограничиться фингалом. С недельку друг на друга рычали, где-то столько же плевались, а в начале мая он перебрался ко мне…
– Ну и ну! Вот как, значит, живет простой рабочий люд, – Печорин покосился на подставку для обуви, из которой торчал одинокий мужской ботинок сорок четвёртого размера. – Твоя туфелька?
– Разувайся, умник, мать с утра полы помыла. Хотя постой-ка, щас мы тебе проверку на вшивость устроим…