Созвездие Девы
Шрифт:
– I understand your feelings, sir, because you turn my head too (я понимаю ваши чувства, сударь, так как вы тоже вскружили мне голову), – шутливо призналась я. – Всё, заканчиваем с языковой практикой! Ох…
– А я только вошел во вкус. Как жестоко с вашей стороны, сударыня!
Воропаев поймал меня, не дав растянуться во весь рост. Голова действительно куда-то ехала.
– Да, пора заканчивать, – вынужден был признать он. – Я не хочу лишиться вашего общества самым наиглупейшим образом. Ты в порядке?
Сердце трепыхалось в груди, ударяя по
– Да…
Наши губы встретились. Я почему-то жутко испугалась, что в самый неподходящий момент подогнутся усталые ноги, и мы рухнем на ковер.
«Нашла, о чем думать!» – он небольно потянул пряди волос, предлагая чуть запрокинуть голову. На смену мимолетному поцелую пришел другой: глубокий, долгий, требовательный, выбивающий из головы всё мысли, как кегли, одним ударом. Еще совсем недавно я могла только принимать поцелуи, следовать руководству его губ, позволяя делать с моими всё, что заблагорассудится. Но учиться никогда не поздно, и я училась. Очень повезло с учителем…
«А как мне повезло с ученицей», – Артемий целовал мои щеки, виски, держа лицо в ладонях. Я счастливо жмурилась, перебирая волосы на его затылке.
«Прекрати копаться в моих мыслях!»
«Это уже не твои мысли – это наши мысли»
«Тогда почему я не слышу твоих?»
«Может, потому, что их нет?»
Неожиданно забили часы на каминной полке. После пятого удара исчезли туфли, после седьмого – капроновые чулки, после девятого – серьги, после одиннадцатого – заколки, а двенадцатый забрал с собой платье. Я осталась в объятиях любимого, но теперь в одном нижнем белье. Белье…
– О Боже! – я попыталась высвободиться, хоть как-то прикрыться.
– Не надо, не бойся, – он тихонько покачивал меня, успокаивая, и я замерла, уткнувшись в его плечо. – Не бойся…
– Зачем ты?..
– Не я – полночь, она развеивает любую иллюзорную одежду. Эффект Золушки.
– Так ты знал и ничего не сказал мне.
– Непреднамеренно: я совершенно забыл о времени. Всё хорошо, я не смотрю. Честно, не смотрю, – буркнул он, заставив меня судорожно хихикнуть.
– Это ты себя уговариваешь?
– Понятия не имею. Хотя, если честно, – не удержался Воропаев, – с моей стороны как минимум глупо отводить глаза, после того как мы…
Закончите предложение, подобрав подходящее по смыслу слово и (или) словосочетание.
– Называй вещи своими именами, – я сделала глубокий вдох, словно пловец перед нырком, и отстранилась от спасительного плеча. – В общем-то, ты прав, это глупо.
Элка не зря была моей лучшей подругой с детских лет: выбранное ею белье сидело идеально, я могла бы полдня проторчать в магазине и не подобрать настолько удачного комплекта. Но, Боже мой, какое оно было открытое! Вещь чисто символического назначения.
Пунцовая от стыда, я уткнулась взглядом в пол и сцепила за спиной руки, дабы не прикрыться ненароком.
– Н-ну как?
– Второй раз за день ты лишаешь меня дара речи, – Воропаев
– Извини, – ворс ковра щекотал босые ступни, и я пошевелила пальцами, по-прежнему не поднимая глаз. – Я знаю, что это ненормально – мои страхи и всё такое, но…
– Иди-ка сюда.
Артемий присел на осиротевший диван и усадил меня (как была, закутанной в плед) рядом, слева от себя. Расстановка сил, давно ставшая привычной. Сидишь и знаешь, что ничего плохого с тобой не случится: он этого не допустит.
– Во-первых, тебе пора оставить привычку извиняться почем зря, вредная она очень. Это как раз-таки тот случай, когда лучше недоизвиниться, чем «пере». Во-вторых, ты сама врач и прекрасно понимаешь, что любая запущенная болезнь лечится долго и упорно, терпеливо и с пониманием. Постоянно. Спешить ни в коем случае нельзя, и мы не станем. Не знаю, как долго оно еще будет выскакивать в удобный для себя момент (а оно будет), но отношусь к этому спокойно и тебе советую.
– Значит, ты не сердишься?
Некоторые мои заскоки в нашем совместном прошлом выглядели форменным издевательством. Да, я врач, и знаю анатомию-физиологию, а постоянные подколы от мсье Печорина отнюдь не добавляли оптимизма, только душу травили.
– Вер, я не ангел милосердия, но умею трезво оценивать эксцессы. Винят виноватых, и то не всегда. А твоя вина в чем? Ты сама говорила о двух сторонах: одна зависит от нас, другая – нет. Не вешаться же теперь?
Воропаев помолчал с полминуты и сердито добавил:
– И прекрати, наконец, цепляться за выражение, что «врач – существо бесполое»! Не о том оно, совсем не о том. Ты ведь пациентов лечишь? Уколы ставишь во все места, осмотры проводишь – и спокойно. На Сологуба нашего взгляни: тот до сих пор краснеет, как девушка, стоит больному снять штаны, но, зуб даю, в личной жизни у него всё в порядке, потому что это никак не связано. Ну никак!
– Не в порядке, – буркнула я, – его Карина динамит, а на остальных…
– Ладно, Вера Сергеевна, остальные аспекты интимной жизни Ярослава Витальича мы с вами обсудим в другой раз. Направление мыслей понятно? Будем распутывать помаленьку, вместе.
Я теребила мягкую ткань пледа, потирая пальцами декоративную кромку. Сегодняшний день, вечер – всё было совершенно нереально и настолько чудесно, что ни в сказке сказать. Будто и не со мной вовсе, а кем-то другим. Чем я заслужила такое счастье?
– Таких, как ты, не бывает…
– Что, прости? – не понял Артемий.
– Не бывает таких, как ты. Ты слишком хороший, добрый, умный… Ты знаешь всё на свете и… ты самый лучший.
– А ты вгоняешь меня в краску, – без тени иронии заметил он. – Смотри, я ведь и возгордиться могу, а нет порока хуже мужской самовлюбленности, ибо она плодит все остальные пороки. К чему эти дифирамбы, любовь моя? За незаслуженными комплиментами обычно следует довольно коварная женская просьба…