Созвездие Стрельца, или Слишком много женщин
Шрифт:
Мысли мои прервал портье. Ощутив себя хозяином положения, он оттеснил меня от номера, прикрыл дверь и недвусмысленно дал понять, что мне больше нечего делать в «его» гостинице.
Я с ним не спорил.
По дороге домой я позвонил Рите. Номер ее телефона пришлось узнавать через Натку Игнатову – она долго искала, но в конце концов нашла и продиктовала мне его как раз в тот момент, когда я въезжал на Садовое кольцо.
Рита отозвалась сразу:
– Привет, ты уже освободился?
– Я да, а ты? Шлепаешь по дороге в институт?
Мне не хотелось бы, чтобы Марина,
– Ага. Стас, скажи… мы увидимся вечером?
– Возможно.
– Ты не хочешь меня видеть! – горько сказала она.
– Глупости. Просто я пока не знаю, как будет со временем. Но если ты свободна, жди звонка.
– О, после двух я совершенно свободна!
– Договорились.
Поток машин увеличивался на глазах, начинался обычный московский рабочий день. Опаздывающие граждане ныряли в метро, перебегали дорогу в неположенных местах, голосовали, стоя на обочине. Светлое утро переходило в разноцветный суетливый день. О не в разноцветный, а в однообразно-серый: в небе громыхнуло, и в лобовое стекло ударили первые капли того отвратительного месива, которое принято называть «дождь со снегом». Я заметил, что небо нахмурилось тучами, и пожалел о солнце, которое выглянуло, как оказалось, только на несколько часов, чтобы по-приветствовать тех, кто встал сегодня особенно рано.
Сквозь падающую с неба кашу я заметил, как впереди замаячила высоченная, наверное, выше меня, женская фигура в коротком ярко-красном кожаном плаще и таких же красных лакированных сапогах на шпильках. Она стояла на обочине и голосовала, протянув руку. В этом не было бы ничего неожиданного, но и сама ее поза, и жест, которым она пыталась поймать попутку, больше подходил короле Великобритании, приветствующей своих подданных, а не мокнувшей на дороге простой московской бабе, которая имела несчастье выйти сегодня на улицу без зонта.
Заинтригованный, а кроме того, движимый самыми добрыми чувствами (кто же позволит королеве стоять под проливным дождем?), я притормозил. Незнакомка в красном спокойно уселась рядом, даже не скосив на меня глаз, и одним движением подбородка беззвучно приказала: «Трогай!» – как будто я и в самом деле состоял в штате работников ее придворного гаража.
– Приятно познакомиться, – сказал я, усмехнувшись.
Мы тронулись. Увидев, что на щеке и подбородке моей пассажирки дрожат дождевые капли, я услужливо повернул к ней зеркало заднего вида.
Она оставила мои слова без внимания, целиком поглощенная созерцанием собственного божественного лика и стиранием с него следов снега с дождем, которые – о ужас, ужас! – могли невзначай попортить ей макияж. И, только убедившись, что небесные хляби не причинили ей никакого вреда, и даже напротив – одарили запахом свежести и предвестия скорой зимы, она вернула зеркальце на место, сняла темные очки и чуть повернула ко мне голову.
– Доброе утро.
Я едва не опоздал с ответом – так поразили меня эти странные, чуть приподнятые к вискам, глаза, в желто-зеленой глубине которых вертикально стояла черточка суженного зрачка. Никогда и ни у кого в жизни я не видел таких глаз – исключая кошек, но кошки не садятся в машины незнакомых людей, не говорят им «доброе утро» и вообще не…
– Смотрите на дорогу, – насмешливо посоветовала она.
Я спохватился: на нас сильно напирали
– Утро доброе. Далеко вам ехать?
– Не очень. Я скажу.
Дела! Она, кажется, принимает меня за таксиста, а не за приятного молодого человека, так кстати пришедшего ей на помощь.
– Надеюсь, не на свидание вы опаздываете в столь ранний час?
Никакого ответа.
– Не замерзли? Включить кондиционер?
Вместо ответа она сняла косынку, откинула голову, вынимая шпильки, – и вдруг на плечи ей мягкой волной хлынула волна волос, цвет которых лично я первый и единственный раз видел на работе у Мамоны, когда ходил смотреть на картины Тициана. Одна из прядей накрыла мою руку, лежащую на рычаге переключения скоростей, и словно передала мне какой-то ток, потому что рука моя совершенно реально дернулась, как от небольшого эклектрического разряда.
Незнакомка же совершенно спокойно убирала волосы обратно в прическу, неспешно колдуя над головой поднятыми белыми руками. Я по-прежнему видел только ее профиль, и этот профиль был далек от того совершенства, которое рисуют в своем воображении отпетые эстеты (к каковым я себя, вне всякого сомнения, относил): подбородок тяжеловат, нос длинноват, трепещущий вырез ноздрей скорее резок – чем утонченно-изыскан. Но все вместе – плюс полные губы и необычные глаза, которые так потрясли мое воображение, – заставило меня просто изнывать от любопытства.
Что ж, попробуем пойти уже не раз хоженной дорогой.
– Если не секрет, как вас зовут?
– Не секрет – Ада.
– Ада! А вам не кажется, что мы с вами где-то встречались?
– О да. На небесах, – сказала она насмешливо.
Ответ был слишком неожидан, чтобы я не растерялся.
– Имеете в виду – мы когда-то сидели на соседних местах в самолете? – вырвалось у меня самое глупое предположение из всех возможных.
– О нет, «на небе» – значит, в прямом смысле на небе, – улыбнулась она, откидываясь на спинку сиденья и по-прежнему не поворачиваясь ко мне анфас. – Созвездие Льва, под которым родилась я, находится относительно недалеко от созвездия Стрельца. Всего несколько миллионов звездных лет. Мы с вами почти что соседи.
Я помолчал, переваривая услышанное.
– Это не от других ли небесных соседей вы услышали, что в этот день и час я буду проезжать по этой дороге?
– Они не размениваются на такие мелочи.
– Вот как?
– Да. Кстати, если бы вы сами имели привычку прислушиваться к тому, что говорят вам звезды, это во многом облегчило бы вам жизнь.
– Облегчило жизнь! Не сильно ли сказано?
– О нет. Вот, например, не далее как сегодня утром вы испытали сильное потрясение. Знай вы перед этим, что Юпитер вступает в неблагоприятное для вас сочетание, то, возможно, приняли бы меры, чтобы избежать неприятных последствий.
Я резко вырулил машину на пешеходную часть, чуть подал назад, остановился в безопасном месте и, развернувшись на своем сиденье, взял незнакомку за плечи и тем самым вынудил ее наконец взглянуть мне в лицо:
– Так! Понятно! Значит, это твои штучки, а?! Сговорились с Маринкой?! А?! Две тупые дуры!!!
Она шлепнула меня по руке твердой и удивительно теплой ладонью. При этом на ее тонком безымянном пальце сверкнул кровавым светом огромный камень, вделанный в старинную серебряную оправу.