Спартак(Роман)
Шрифт:
Гай слушал и слушал, и, наконец, некая часть его скуки и отвращения передалась другим. Засим Сириец, со многими поклонами и извинениями, представился Елене и Клавдии, каждой с янтарным ожерельем. Он рекомендовал себя им и членам их семей и всем их возможным торговым знакомцам, а потом исчез.
— Слава богу, — сказал Гай.
— Мой серьезнейший, — улыбнулась Елена.
VI
Позже в тот же день, незадолго до того, как они съехали с Аппиевой дороги на маленькую боковую дорогу, ведущую к вилле, где они должны были провести ночь, произошел инцидент, нарушивший монотонность путешествия. Манипул третьего легиона, дорожно — патрульной службы,
Когда Гай и девушки остановились, чтобы понаблюдать за ними, их капитан вышел из шатра, с чашей вина в одной руке, приветственно махая другой Гаю тем более охотно, так как с Гаем было две очень красивых молодых дамы.
Он был старым другом Гая, молодой человек по имени Селлий Квинт Брут, он делал хорошую карьеру военного, а также был дерзок и красив. Елену он уже знал, с Клавдией он был весьма рад встретиться, и он тут — же очень профессионально и экспромтом спросил их, что они думали о его мальчиках.
— Крикливые, много сквернословят, — сказал Гай. — но хороши.
— Я не должна ничего бояться, вместе с ними, — сказала Клавдия, и добавила, — кроме них.
— Сейчас они ваши рабы, и теперь они вместе с вами, — заметил Брут галантно.
— Где вы решили остановиться?
— Мы остановимся сегодня на Вилла Салария, — сказал Гай — и если ты помнишь, дорога ответвляется примерно в двух милях отсюда.
— Тогда в радиусе двух миль, ты не должен бояться ничего на земле, — воскликнул Брут и спросил Елену:
— Вы когда — нибудь путешествовали в сопровождении почетного караула легионеров?
— Я нет, и никогда не была столь важной персоной.
— Вот именно, но вы так важны для меня, — сказал молодой офицер. — Просто дайте мне шанс. Просто наблюдайте. Я положу их у ваших ног. Все они принадлежат вам.
— Они являются последней вещью в мире, которую я хотела бы видеть у моих ног, — запротестовала Елена.
Он допил вино, бросил чашу высунувшемуся из дверей рабу, и засвистел в маленький серебряный свисток, который свисал со шнурка на его шее. Было странно слышать требовательную трель четырех высоких и четырех низких нот, и в ответ легионеры глотнули пивка, выругались себе под нос, и бросились туда, где были сложены их копья, щиты и шлемы. Свисток Брута звучал снова и снова, извлекая из себя резкую, настойчивую мелодию, и манипул ответил, как будто ноты, которые они услышали, непосредственно воздействовали на их нервную систему. Они сошлись, сгруппировались в отряды, развернулись кругом, а затем разделились на две колонны, по одной с каждой стороны дороги, в поистине удивительном проявлении контролируемой дисциплины. Девушки зааплодировали, и даже Гай, несколько раздраженный проделкой своего друга, вынужден был восхититься той точности, с какой отряд исполнял команду.
— Они хороши в бою? — задал он вопрос.
— Спросите Спартака, — ответствовал Брут, и Клавдия воскликнула:
— Браво!
Брут поклонился, отдал ей честь, и она расхохоталась. Это была необычная реакция для Клавдии, но многое в ней сегодня необычайно поражало Гая. Щеки горели румянцем, а глаза блестели от волнения, глядя на слаженные действия исполняемые
— Что еще они умеют делать? — спросила Клавдия.
— Маршировать, сражаться, ругаться.
— Убивать?
— Убивать — да, они убийцы. Разве они так не выглядят?
— Мне нравится, как они выглядят, — сказала Клавдия.
Брут изучал ее холодно, а потом тихо сказал, — На самом деле я думаю о том, что умеете делать вы, моя дорогая.
— Что еще?
— Что еще вы хотите? — спросил Брут. — Вы хотите услышать их? Шагом марш! — крикнул он, и глубокие голоса солдат скандировали в ногу:
«Небо, земля, дороги, камень! Сталь кости крошит!»Вирши звучали невнятно и грубо в этих глотках, а слова было трудно понять. — Что это значит? — Елена хотела бы знать.
— Ничего на самом деле. Это просто походный марш. Их сотни, и они ничего не значат. Небо, земля, дороги, камень — ничего на самом деле, но с ними маршируют лучше. Этот родился во время Рабской Войны. Некоторые из них не для женских ушей.
— Некоторые из них для моих ушей, — сказала Клавдия.
— Я прошепчу его для вас, — он улыбнулся, и наклонился к ней на ходу. Потом он выпрямился, и Клавдия повернула голову, чтобы посмотреть на него. Снова распятия вдоль дороги, свисающие тела, нанизанные, как бисер вдоль пути. Брут махнул в их сторону. — Вы хотите, чтобы вот это было благородно? Это их работа. Мой манипул распял восемьсот из них. Они малоприятные; они жестокие и твердые и убийственные.
— И это делает их лучшими солдатами? — спросила Елена.
— Это предполагается.
Клавдия попросила, — Пусть один из них подойдет сюда.
— Зачем?
— Потому что я хочу.
— Хорошо, — он пожал плечами и крикнул, — Секст! Выйти и присутствовать!
Солдат вышел из рядов, сделал два шага вперед и встал между носилок, отдал честь, и выступил на шаг впереди офицера. Клавдия села, скрестила руки, и пристально его изучала. Он был среднего размера, c темной кожей, мускулистый мужчина. Его голые предплечья, шея, горло и лицо было загорелым почти до цвета красного дерева. Черты острые, выступающие, обветренное лицо, влажное от пота. На нем был металлический шлем, большой, квадратный щит висел на спине поверх ранца. В одной руке он нес пилум, толстое, шестифутовое копье из лиственницы, двух дюймов в диаметре с надетым на одном конце опасным, тяжелым, восемнадцатидюймовым треугольным железным острием. Одет лишь в короткую рубаху, на поясе тяжелый испанский меч, к кожаной безрукавке были приклепаны три железные пластины на груди, три полукруглых на каждом плече. Три дополнительные железные пластины опускались из-за пояса на бедра, гремя при ходьбе. Он носил кожаные штаны и высокие кожаные башмаки, и под этой огромной массой металла и дерева, он шагал легко и, видимо, без усилий. Весь металл на нем был смазан, так же, как и его смазанная броня; вонь масла, пота и кожи смешивались и стали профессиональным запахом силы, военной машины.
Со своего места, Гай мог видеть лицо Клавдии в профиль, губы приоткрыты, язык облизывает их, глаза пожирают солдата.
— Я хочу, чтобы он шел рядом с носилками, — прошептала Клавдия Бруту.
Он пожал плечами и бросил приказ солдату, чьи губы только чуть дернулись в тусклой улыбке, когда он сделал шаг назад и пошел рядом с Клавдией. Только один раз его глаза взглянули на нее, а потом он смотрел прямо перед собой. Она протянула руку и коснулась его бедра, едва коснулась его, там где мышцы собирались гармошкой под кожей, а затем сказала Бруту: