Спартак(Роман)
Шрифт:
— Что за нрав! — подумал он. — Что у тебя за нрав. Красс! Что за праведное негодование! Что этот толстый старый дурак обвел тебя вокруг пальца и забрал твой великий военный приз! Но ты ее не любил, Красс. Ты хотел, чтобы Спартака приколотили к кресту, и когда ты не смог его достать, захотел ее. Ты хотел, чтобы она любила тебя, ползала перед тобой. О, Красс, ты такой дурак, такой глупый, глупый дурак! Но такие люди, как ты, люди современные. Без сомнения.
Он поискал взглядом меч, но не мог его найти. Затем он опустился на колени и обнаружил его под креслом. Он опустился на колени с мечом в руках, и изо всех сил вонзил его в грудь. Боль была такой, что он вскрикнул в агонии, но меч вошел, а потом он упал на него, вгоняя до конца.
Так он и лежал, когда Красс сломал дверь и
После этого Красс вернулся в свой дом, полный гнева и ненависти. Никогда, за всю свою жизнь он никого не ненавидел так, как ненавидел мертвого Гракха. Но Гракх был мертв, и нет ничего, что он, Красс, может с этим поделать.
Когда Красс вошел в свой дом, он обнаружил, что у него гость. Молодой Гай ожидал его. Гай ничего не знал о случившемся. Как он сразу объяснил, он только что вернулся с праздника в Капуе, и он пришел прямо к своему возлюбленному Крассу. Он подошел к Крассу и начал поглаживать его грудь. И тут Красс сбил его с ног. Красс ринулся в соседнюю комнату и вернулся с кнутом. Гай просто пытался подняться с пола, кровь текла у него из носа, его лицо было полно удивления, обиды и негодования. Затем Красс начал хлестать его.
Гай закричал. Он кричал снова и снова, но Красс продолжал избивать его. Красса пришлось наконец сдерживать его рабам, а затем избитый Гай выскочил из дома, плача от боли, как маленький мальчик.
ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ
В которой Вариния обретает свободу
I
Флавий выполнил свое соглашение с Гракхом. Вооруженные лучшими из верительных грамот, подписанных самим Гракхом, колесницы мчались на север, а затем на восток. Вариния не запомнила о путешествии слишком многого. По большей части, в первый день она спала с ребенком, вцепившемся в ее грудь. Кассиева дорога была отличной, с гладкой и твердой поверхностью, и колесницы бежали плавно и равномерно. В первую часть дня возница безжалостно гнал лошадей; свежих лошадей запрягли в полдень, и всю последующую часть дня, они ехали быстро, даже рысью. К ночи они были не менее, чем за сто миль к северу от Рима. В темноте они снова сменили лошадей, и всю долгую ночь, в лунном свете, колесницы катились в ровном, милепожирающем темпе.
Несколько раз их окликали военные патрули, но сенаторского мандата, выданного Гракхом Флавию, всегда оказывалось достаточным, чтобы миновать их. В эту ночь, Вариния часами стояла в качающейся колеснице, ребенок спокойно спал у ее ног, завернутый в одеяла, среди безопасных подушек. Она наблюдала, как залитая лунным светом местность проскальзывала мимо. Она видела стремительные речные потоки, как они перекатываются под великолепными Римскими мостами. Мир спал, но они продолжали движение.
Когда луна стала над горизонтом, за несколько часов до рассвета, они сошли с дороги на маленький луг, распрягли и стреножили лошадей, отведали хлеба и вина, а затем улеглись на одеяла, отдохнуть. Сон прилетел к Варинии, но измученные возницы засыпают сразу. Варинии казалось, что она едва закрыла глаза, когда Флавий разбудил ее. Она кормила ребенка, пока они занимались лошадьми, работая медленно и сдержанно, как это делают люди, едва преодолевшие свою усталость; и затем, при первых проблесках рассвета, они снова вернулись на дорогу и поехали на север. Солнце поднималось, когда они остановились на дорожной станции, чтобы размять свои конечности и сменить лошадей еще раз. Спустя некоторое время они объехали город, окруженный стенами, и все это утро возницы гнали грохочущих копытами лошадей. Теперь бесконечное движение колесницы начало сказываться на Варинии. Ее рвало несколько раз, и она все время опасалась, что ее молоко пропадет. Но вечером, Флавий купил у фермеров свежее молоко и козий сыр — пищу Вариния смогла удержать, и, поскольку небо было омрачено,
Снова они поднялись до рассвета и выехали на дорогу, и к полудню они прибыли туда, где другая великая дорога встретила их и пересекла их дорогу, как верхняя часть T. Теперь они путешествовали на северо-запад, и когда солнце садилось, Вариния впервые увидела вдали снежные вершины Альп. В ту ночь светила луна, и они продолжали двигаться, не слишком погоняя лошадей. Лишь раз они остановились ночью, чтобы в последний раз сменить лошадей, и затем, до утра они съехали с главной дороги на грунтовую, ведущую на восток. Дорога сворачивала в долину, и когда поднялось солнце, Вариния смогла разглядеть ее всю, окутанную туманной дымкой, с красивой речушкой, протекающей посреди, и поднимающимися с обеих сторон холмами. Альпы теперь стали ближе.
Они не могли ехать очень быстро, так как колесницы болтало из стороны в сторону на ухабистой грунтовой дороге. Вариния сидела среди подушек, держа своего ребенка на руках. Они пересекли реку по деревянному мосту, а затем начали медленно проезжать среди холмов. В течение всего дня лошади с трудом тащились по колее извилистой горной дороги. Галльские крестьяне, увидевшие их, бросали свою работу и наблюдали за двумя большими колесницами и широкогрудыми лошадьми, привлекавшими их внимание, и все время встречались белобрысые дети, бегущие к обочине и глядящие широко раскрытыми глазами на это необычное зрелище.
В конце дня, когда дорога превратилась в ухабистый тракт, они перевалили через холмы и увидели широкую и прекрасную долину, простирающуюся перед ними. Вот там, в этой широкой долине, Вариния заметила небольшой городок, жмущиеся друг к другу дома, и по окрестностям, множество крестьянских хижин. Были широкие участки лесов, много небольших ручьев и вдали, смутно, большой город-крепость. Город лежал к западу от них; они выбрали путь вниз и на север, в сторону Альп, которые все еще казались далекими.
Спускаться было так же трудно, как и подниматься, потому что лошадей приходилось сдерживать, а дорога петляла и кружила. Уже было темно, когда они достигли долины, и остановились, чтобы отдохнуть и подождать, восхода луны. Некоторое время, они путешествовали в лунном свете, снова остановились, а затем продолжили на рассвете следующего дня. Здесь все дороги были убогими. Они все ехали, и, наконец, достигли холмов, где начинались Альпы.
Здесь Флавий расстался с Варинией, оставив ее рано утром посреди дороги, где ничего не было, кроме полей и лесов.
— Прощай, Вариния, — сказал он ей. — Я выполнил то, что обещал Гракху и я думаю, что заработал часть денег, которые он мне заплатил. Я надеюсь, что ни ты, ни я никогда не увидим Рим снова, потому что это нездоровый город для каждого из нас. Я желаю тебе удачи и счастья — а также твоему малышу. Здесь есть небольшая деревня, в миле от дороги. Лучше, если они не увидят, что ты приехала на колеснице. Вот кошель с тысячей сестерциев, который купит вам еду и жилье в течение года, если это необходимо в этих краях. Крестьяне — простые люди, и если ты захочешь перейти через горы на родину, они тебе помогут. Но я бы посоветовал тебе не пытаться. В горах живут дикари, и они ненавидят незнакомцев. Кроме того, ты никогда не найдешь своего родного народа, Вариния. Германские племена блуждают по лесам с места на место, и нет информации, где живет хотя-бы одно племя от одного года до другого. Кроме того, эти леса, за Альпапм, я слышал ото всех, являются сырым и нездоровым местом, неподходящим для воспитания ребенка. Я решил бы жить где-то в этом районе, Вариния. Я должен признаться, что мне он не понравился, но это то, чего хотела ты, не так ли?
— Это то, чего хотела я, — кивнула она. — Я очень благодарна тебе, Флавий.
И затем они развернули колесницы, и Вариния стояла, с ребенком на руках, наблюдая за ними, как они уезжали в облаках пыли, — наблюдая за ними, пока поворот дороги не скрыл их от нее.
Затем она села у обочины и покормила ребенка. А потом, отправилась по дороге. Это было прекрасное, прохладное летнее утро. Солнце поднималось в чистом, голубом небе и птицы пели, а пчелы перелетали от цветка к цветку, собирая нектар и наполняя воздух своей песней.