Спартак

Джованьоли Рафаэлло

Сумерки уже сгущались над полем сражения, а римляне, окончательно победившие, вынуждены были еще драться. Вскоре взошла луна, чтобы осветить своими бледными лучами эту ужасную картину кровавой бойни.

Более тридцати тысяч гладиаторов и восемнадцати тысяч римлян лежали на обширной равнине. Битва была уже закончена, и небольшие группы гладиаторов, спасшиеся от гибели, усталые и обессиленные восьмичасовой битвой, беспорядочно бежали по направлению к ближайшим холмам и горам.

Только в одном месте продолжалась яростная, кровопролитная схватка.

Это

было в центре, где тысяча воинов, следуя примеру Спартака, сражалась с неослабевающей силой.

– Красе!.. Где ты?..
– кричал Спартак время от времени голосом хриплым и прерывающимся.
– Ты обещал сразиться со мной... Красе, где ты?..

Уже два часа назад Спартак приказал увести подальше от сражения Мирцу; ее увлекли всю в слезах, чуть ли не силой.

Прошел еще час. Спартак, щит которого был изрешечен дротиками, видел, как упали последние его два товарища - Вибсальд и Арторикс; последний, пронзенный стрелой в грудь, повалился на землю, крикнув с нежностью своему другу:

– Спартак!., в Элизиуме.., увижу тебя.., среди... Один против семисот или восьмисот врагов, сомкнувшихся вокруг него, весь покрытый ранами, Спартак, вращая с молниеносной быстротой свой страшный меч, поражал и валил всех, кто пытался нападать на него. Наконец дротик, брошенный на расстоянии двенадцати шагов, тяжело ранил его в левое бедро; он упал на колено, подставив врагам щит, мечом совершая чудеса нечеловеческой доблести, подобный Геркулесу, окруженному центаврами. Пронзенный, наконец, семью или восемью дротиками, пущенными ему в спину на расстоянии десяти шагов он упал навзничь и прошептал одно только слово:

– Ва...ле...рия...

В безмолвном удивлении окружили его труп римляне, видевшие, как геройски сражался он с начала битвы до последней минуты и как он погиб.

Так кончил свои дни этот необыкновенный человек, соединивший в себе высокие душевные качества, недюжинный ум, неукротимое мужество, редкую доблесть, глубокую мудрость - дарования, дающие право поставить его рядом с знаменитейшими полководцами, каких знает история.

Два часа спустя римляне ушли в свои палатки, и мрачное молчание поля битвы, освещаемого печальными лучами луны, нарушалось только стонами раненых и умирающих.

Но какая-то тень бродила по этой равнине, среди бездыханных тел.

Медленно приближалась она к месту, где битва была особенно продолжительной и жестокой. По-видимому, это был воин: шлем и оружие его блестели, когда попадал на них свет луны. Воин шагал долго, пока не достиг места, где упал Спартак. Здесь воин остановился. Он был мал ростом и строен. Нагнув голову над бездыханными телами, он рассматривал их одно за другим, пока, наконец, не заметил труп вождя гладиаторов. Он встал перед ним на колени, не без труда приподнял его белокурую голову и прислонил ее к трупу одного из римских центурионов, убитого Спартаком.

Луч луны упал на бледное лицо гладиатора. Маленький солдат, горько рыдая, прижал губы к этому бездыханному лицу и стал целовать его с трогательной нежностью.

Этот

воин, как догадались, конечно, наши читатели, была Мирца Когда гладиаторы были окончательно разбиты, Мирца ускользнула от тех, кому Спартак ее доверил, и вернулась на поле битвы. Она уже не надеялась найти Спартака и Арторикса живыми и шла с одной только надеждой - поцеловать последний раз дорогие лица.

– О, Спартак!.. Брат мой! ,.
– воскликнула слабым голосом девушка, рыдая и покрывая поцелуями его лицо.
– Каким я нахожу тебя!.. Живого места нет на тебе... Сколько ран!.. Сколько крови!..

Девушка остановилась. Стон, более отчетливый и более близкий, чем все остальные стоны, доносившийся до нее среди этого мрачного молчания, коснулся ее слуха.

Девушка не двинулась и продолжала целовать безжизненное лицо Спартака.

Опять послышался стон, и на этот раз в нем можно было разобрать какое-то слово.

Она немного пришла в себя, напрягла слух и услышала, как голос умирающего медленно произносил ее имя.

Девушка вскочила на ноги. Дрожь пробежала по ее телу. Она почувствовала, как капли холодного пота выступили у нее на лбу; с зрачками, расширенными от ужаса, спросила она громким голосом, не сознавая даже, что говорит, как будто ее мог слышать кто-нибудь:

– Во имя богов!.. Кто это?.. Кто меня зовет?..

– Мирца!.. О моя Мирца!..
– воскликнул на этот раз ясно умирающий.

– Что это?
– закричала с внезапной радостью девушка.
– Неужели правда?.. Арторикс?..

И прыгая через трупы, добежала до места, где лежал в луже крови, с холодным и бледным лицом Арторикс. Время от времени он медленно открывал веки, на которые смерть уже наложила свою тяжелую руку.

Мирца бросилась на землю рядом с ним и, покрывая его лицо поцелуями, восклицала:

– Ты жив... Мой любимый, мой обожаемый Арторикс! Может быть, я смогу спасти тебя.., Согрею тебя моим дыханием... Перевяжу твои раны... Унесу тебя в безопасное место...

Эти слова, пламя этих пылких поцелуев вывели умирающего из оцепенения. Открыв угасающие глаза, он произнес слабым голосом:

– Уже вместе?.. Так скоро?.. Значит, мы уже в Элизиуме... О моя Мирца?.. Но почему.., так холодно в Элизиуме?..

– Нет!
– воскликнула девушка в порыве страсти, удваивая свои ласки.
– Нет! Мы не в Элизиуме, это я, я - твоя Мирца!.. Ты жив.., будешь жить.., потому что я хочу, чтобы ты жил.., потому что мне нужно, чтобы ты был жив!..

Галл, медленно обвивая ослабевшими руками шею девушки, прошептал:

– Но значит это правда?.. Я еще жив.., и мне действительно.., дано счастье перед смертью.., поцеловать тебя?..

– Да, да, мой Арторикс.., но ты не должен умереть.., я твоя.., твоя всей душой...

– О, я умираю счастливый! Гез услышал.., мои молитвы... Голос Арторикса ослабевал; волнение и радость, испытанные им, окончательно его обессилили.

– О, Мирца!
– воскликнул он, целуя девушку-- Я чувствую.., я умираю...