Спасатели разбитых сердец

Вешнева Ольга Михайловна

– И я сказала правду. Ты сомневаешься, но… – на щеках женщины появился легкий лиловый румянец. – Киарен, ты мне нравишься, в противном случае я бы не стала тратить на тебя свое время, которое очень дорого стоит. И у тебя по-прежнему красивое тело. Мне приятно на него смотреть и еще приятнее к нему прикасаться.

– Мое тело сильно отощало с нашей первой ночи, – я провел по животу левой рукой, придерживая правой задремавшую в тепле крысу. – Тогда я лучше питался и оно выглядело фактурнее, а теперь я дожил до того, что меня отказываются нормально

кормить и вместо свежего мяса предлагают есть комбикорм для скота.

– Ты хороший охотник и найдешь достойную добычу. А я всегда буду помнить о тебе, – на нижних ресницах Делори блеснули слезинки. – Прошу, только не убивай мой подарок.

– Постараюсь, но гарантий не даю, – я не пообещал ей невыполнимого. – Если в скитаниях по вселенной буду подыхать от голода, мне придется ее сожрать.

– Я надеюсь на лучшее, – с тоской протянула Делори.

– А я больше ни на что не надеюсь, – я застегнул куртку, укрыв лимерийскую крысу за пазухой, и поднял с пола клетку-переноску. – И ни на кого, кроме самого себя. Но знай, что я тоже буду скучать по тебе.

Направился к своему кораблю, задыхаясь от нехватки воздуха или иссякшего запаса нервов. Не мог продолжать разговор, итог которого понятен без долгих рассуждений.

– Попутного космического ветра тебе, Киарен, – пожелала бывшая любовница, гулко стукнув по полу хвостом.

– И тебе, Делори, – буркнул я, не оборачиваясь и спрятав под волосами прищуренный от тоски взгляд.

Нелианцы не плачут. У нас отсутствуют слезные железы. Вместо соленой влаги выделяется густая прозрачная смазка, она не капает из глаз и не ползет по щекам.

Люди говорят, что со слезами выходит боль души. Я не верил в богов и антинаучные философские изыскания. Но мне хотелось почувствовать облегчение, и я понимал, что ничто во вселенной не способно его мне подарить. Если я съем полосатую крысу, то легче станет моему телу, но не той энергии, которую религиозные фанатики называют душой, и которая, как я выяснил на личном опыте, тоже может болеть.

Люди… Все мои беды начались с их появлением в нелианской атмосфере.

Томас Фергюсон. Так звали человека с коричневой кожей. Он был пленником теримиокских пиратов и стал нашей с друзьями случайной жертвой.

Правителю Варнисту понравился вкус человеческого мяса и он заказал массовую поставку землян на Нелию. Я предупреждал его, что охота на людей сопряжена со многими опасными факторами. Земля находится слишком далеко, и люди всех пород – редкий охраняемый вид. Правитель не внял предупреждениям, и я сам допустил ошибку, едва не стоившую мне жизни.

Невинные жертвы. Так говорил о людях господин Стэлс. Он сказал, что пиратов и наемников ему было не жаль, но наша охота на людей переполнила чашу его терпения.

Земля… Мне не пришлось долго размышлять, выбирая, куда проложить маршрут, какую цель задать навигационной системе корабля.

Я жаждал мести, но знал, что до Петра и Таниры мне не добраться. Они под защитой господина Стэлса. Вместе с тем я понимал, что Петра Воронцова

не обрадует новость о жестоком убийстве близкого ему человека. Оставшиеся в моей голове воспоминания врага помогли с выбором жертвы.

Зинаида Метелкина. Петр собирался жениться на ней до знакомства с Танирой. В космическом приключении он часто вспоминал об этой девушке, переживал, как бы с ней ничего не случилось.

Я доберусь до Зинаиды, и с ней случится то, что Петру не могло привидеться в кошмарном сне. Он все увидит, и его слабое человеческое сердце прихватит от горя и ужаса.

И пусть сообщение на Эелькадо с видеотрансляцией убийства будет последним, что я отправлю в жизни… Что ж… мне все равно нечего терять. Все и так отнято по вине одного человека: студента, комсомольца и далее по списку земных регалий и титулов.

Глава 5. Тайна графа Безымяннова

Зинаида

Нина Климовна Рукавишникова – низенькая полная женщина в темно-сером шерстяном платье, говорила высоким взволнованным голосом, увлеченно повествуя о давно минувших временах, когда усадьба переживала свой расцвет. Выглядела директор музея лет на пятьдесят. Ее густые курчавые волосы с расстояния казались не то каракулевой шапкой, не то копеечным париком. На плечи была накинута связанная крючком широкая шаль, розовая с красными помпончиками. Нина Климовна имела привычку держаться за ее бахромчатые концы, не отпускала их даже когда указывала на картину или статуэтку девятнадцатого века.

Из ее лекции я запомнила лишь то, что усадьба в почти первозданном виде сохранилась благодаря известному писателю. Федор Леонидович Пичугин, большой любитель природы, охоты и их длинных нудных описаний в предложениях на полстраницы, владел поместьем на склоне лет. Из уважения к его трудам и ради сохранения памяти о старинном быте государственные чиновники присвоили усадьбе статус народного достояния и сберегли двухэтажный дворянский особняк от послереволюционного разгрома. Еще в память врезалась история о том, как мраморных львов для украшения парадной лестницы везли с Кавказа, и больше там ничего не отложилось.

Закончив лекцию для столпившейся в гостином зале съемочной группы, Нина Климовна подошла к сервированному пустой посудой столу и, как строгая учительница у доски, нахмурившись, погрозила пальцем:

– Я вас очень прошу, – ее голос вновь зазвенел в тишине, – только ничего не разбейте и не испортьте. Понимаете, здесь каждая чашка или бокал несет в себе живую память. А вы знаете, что Федор Леонидович всегда пил чай только с двумя ложечками сахара? И если прислуга по забывчивости или чтобы отсыпать себе и унести домой, клала в чашку одну ложку или даже полторы, хозяин поместья сразу это чувствовал и очень сердился. Вот какие привередливые были господа при царском режиме… Не то что наш простой люд, мы здесь в войну и вовсе сахара не кушали. А у них каждая мелочь была определена и внесена в распорядок для слуг.