Спаси меня
Шрифт:
— Это не от меня зависит.
— Тогда ты ничего не можешь сделать для меня. — Он посмотрел ей за спину и улыбнулся. — Черт возьми, Снукс, ты вовремя.
Повернувшись, Сэйди взглянула на управляющего. Она знала его всю жизнь, и Снукс был настоящим ковбоем, как и ее отец. Рабочая рубашка с перламутровыми пуговицами, «Рэнглеры», сапоги, покрытые коровьим навозом и пылью. Седой мужчина, загрубевший от техасского ветра и солнца, и плохих привычек.
— Привет, Снукс, — Сэйди направилась к нему с распростертыми объятиями.
— Вот моя девочка!
Управляющему ранчо было за шестьдесят, он вырастил шестерых
— Ты такой же красавчик, как и всегда, — солгала Сэйди. Даже в хорошие времена тот никогда не был привлекательным, в основном из-за своей аллергии на крестовник и пыль, по вине которой глаза Снукса светились зловеще-красным. — Как мальчики?
— Отлично. У меня восемь внуков.
— Боже правый!
Она в самом деле осталась последним человеком в Ларедо в возрасте старше двадцати пяти, который еще не имел детей. Она и Сара Луиз Бейнар-Конеско, но лишь потому, что мистер Конеско гостил в Сан-Квентине.
— А у меня нет ни одного, — проворчал Клайв из-за спины Сэйди.
Отец поэтому все время раздражался? Потому что она не нарожала ему шестерых внуков? А каким было его оправдание, когда ей было двенадцать?
— Раньше ты не заговаривал о внуках.
— Не думал, что должен.
— Ну, оставлю вас пообщаться, — сказала Сэйди и сбежала.
Вторую часть дня она провела, занимаясь таким волнующим делом, как ремонт машины. Еще посчастливилось найти парикмахерскую, которая выглядела почти приличной, и Сэйди записалась на покраску корней. Затем вернулась в госпиталь взглянуть на отца, а потом отправилась домой, поужинала с работниками ранчо и рассказала им, как шло выздоровление Клайва.
А вечером смотрела телевизор, лежа в постели. Бессмысленные реалити-шоу с людьми, чья жизнь была в разы отстойней, чем ее. Так что удавалось не думать о том, что собственная отстойная жизнь реальна.
Лопасти вентилятора на потолке шевелили ночной воздух, холодящий обнаженную грудь Винса, который медленно размеренно дышал. Он спал на двуспальной кровати в комнате для гостей дома Лоралин, построенного в стиле ранчо из семидесятых. Но в своем сне Винс снова вернулся в Ирак. Обратно в большую кабину «Геркулеса C–130», перевозившего оставшиеся боеприпасы отряда. Винс, экипированный в легкое обмундирование, хаки и штурмовые ботинки «Окли», устроил свое усталое тело в гамаке. За несколько часов до этого Хэйвен, получив приказ присоединиться к пятому отряду на базе США в Бахрейне, перекрывал пути отхода в операции по захвату лидеров террористов в Багдаде. Чем больше террористов они окружали, тем больше, казалось, выскакивало им на смену. Аль Каида, талибаны, сунниты, шииты и еще полсотни других повстанческих группировок, переполненные ненавистью и фанатизмом и стремящиеся убить американских солдат, неважно, сколько невинных гражданских попадется на этом пути.
— Хэйвен, ты паршивый сукин сын. Что ты здесь делаешь? Дрочишь?
Винс узнал голос, распахнул глаза и повернул голову к лысому спецназовцу, что втиснулся в гамак напротив.
— Жаль тебя разочаровывать, грязная шлюшка, но я закончил все свои дела.
Уилсон покачал головой:
— Да, я слышал об этом деле со складом утром.
Винс вздрогнул.
— Возможно, мы недооценили взрывчатку, которую заложили.
Вообще-то, они не знали о потайной комнате под этим бетонным зданием, полной гранат и бомб, пока не взорвали ее. Огненное облако становилось все больше и больше, и отряду «котиков» пришлось спасаться в поисках укрытия. Никто не хотел говорить об этой оплошности. Им просто чертовски повезло, что все вернулись домой и никто не пострадал.
Уилсон рассмеялся:
— Здесь достаточно взрывчатки, чтобы отправить нас на небеса.
Он был лейтенантом, чертовски умным и королем цитат из фильмов. Винс давно не видел Пита и был очень рад встретиться с другом.
— О, да!
Они вместе проходили подготовку, чуть не утонули и позволили инструктору Доэрти сожрать их с потрохами. Винс стоял рядом с Уилсоном, когда на их парадную форму прикрепляли значки «морских котиков». И Винс стоял рядом с Питом, когда тот женился на своей школьной любви. Этот брак распался через пять лет, и Винс был рядом, чтобы помочь приятелю утопить свое горе в бутылке. Развод — правило военной жизни, и действующие «морские котики» не были исключением.
Погрузочный трап поднялся, и пилот завел двигатель большого турбовинтового грузового самолета, наполняя котловину грохотом стали и лошадиных сил и кладя конец их беседе.
Винс уснул где-то над Оманским заливом. Последний спокойный сон в его жизни. Когда «Геркулес» приземлился в Баграме, жизнь Винса изменилась навечно совершенно непредсказуемым образом.
И теперь его жизнь изменилась, но сон оставался все тем же. Он начинался в горах Хинду Куш. Винс и парни на обычном задании. Затем сон менялся. Винс, нагруженный количеством боеприпасов достаточным, чтобы проложить себе дорогу в любой талибской драке, пытался найти укрытие. В конце концов, он оказывался на коленях, склонившись над Уилсоном. Голова кружилась и звенела, желудок скручивало тошнотой, черные точки перед глазами затемняли зрение, пока Винс ритмично надавливал на грудь лучшего друга и вдувал ему в легкие воздух. Легкоузнаваемое завывание воздушных орудий США, визг моторов, грохот и вздымавшаяся пыль песчаной бури. Земля дрожала — военные взрывали к чертовой матери склоны и впадины гор Хинду Куш. С рук Винса текла кровь, пока он делал массаж сердца и искусственное дыхание и наблюдал, как из глаз Пита уходит жизнь.
Винс проснулся. Он, глотая воздух и чувствуя, как пульсирует кровь в голове, так же как в тот адский день в Хинду Куш, стоял в каком-то месте совершенно дезориентированный с широко открытыми глазами. Где же он? В комнате. Вдалеке горел уличный фонарь, в кулаках Винс сжимал кружевную занавеску.
— Ты в порядке, Винс? Я слышала грохот.
Он открыл рот, но сумел выдавить только прерывистый хрип. С усилием сглотнул.
— Да. — Винс сосредоточился на том, чтобы разжать трясущиеся кулаки, и занавеска упала на пол. Тонкая перекладина тихонько лязгнула.