Спаси меня
Шрифт:
Сэйди нахмурилась. Винс. Должно быть, он. Кто еще будет спрашивать, не скучает ли она? Но как он узнал ее номер? Сэйди не говорила, а сам Винс не спрашивал. «Кто это?» — набрала она в ответ, положила телефон на прикроватную тумбочку рядом с желтыми маргаритками и посмотрела на отца. Казалось, Клайв выглядит так же, как обычно, но раньше к этому времени он всегда просыпался и ворчал. Сэйди подумала, а не потрогать ли ему лоб, но не хотела разбудить, и дать повод накричать на нее.
Она снова обратила внимание на «Семейные дела», качая головой при виде глупости некоторых женщин.
Телефон снова просигналил, Сэйди открыла смс и прочитала: «И скольких мужчин ты заставляешь проверять, не скучно ли тебе ночью?»
Засмеявшись, Сэйди взглянула на отца, чтобы удостовериться, что тот не проснулся. Она проигнорировала легкое сентиментальное чувство в животе, возникшее при мысли о Винсе и его зеленых глазах, смотревших на нее. «Прямо сейчас… одного». Она нажала «отправить», и Винс ответил: «Если у парня есть все, что требуется, тебе и не нужно больше одного».
Сэйди улыбнулась — Винс ей в самом деле нравился — и написала: «Ола». Отец пошевелился во сне, и она перевела взгляд на него. Когда телефон пикнул, Клайв почесал тонкие седые волоски на щеке. «А прямо сейчас скучаешь?» — прочитала Сэйди.
«Прости. Вышла из строя на несколько дней». Она надеялась, что Винс поймет в чем дело, и ей не придется вдаваться в детали.
Несколькими минутами позже Винс ответил: «И рот тоже вышел из строя?»
Сэйди задохнулась, а ее палец залетал по маленьким кнопочкам, яростно печатая. «Серьезно? — написала она. Ну и придурок. — Я не собираюсь отсасывать тебе просто потому, что у меня начались месячные». Что за лошадиная задница. А он ей еще и нравился. Она, вообще-то, считала его взрослым.
Через несколько минут пришел ответ: «Я собирался спросить, не хочешь ли ты перекусить. С какими мужчинами ты общалась?»
О. Сэйди, чувствуя себя виноватой, напечатала: «Прости. У меня все болит, и я раздражена». Что было неправдой. Месячные у нее всегда протекали легко и с минимумом неприятных симптомов. Отец снова пошевелился, и Сэйди отложила телефон, набрав последнее сообщение: «Обед — не очень хорошая идея. Напишу позднее».
Она коснулась руки отца, лежавшей на краю кровати. На ощупь его кожа казалась теплой и сухой. Ну, суше, чем должно быть у мужчины, который провел жизнь в Техасе. Его глаза открылись.
— Привет, пап. Как себя чувствуешь?
— В полном порядке, — ответил он. Как всегда. Даже если бы у отца из горла хлестала кровь, он бы все равно говорил, что в порядке. — Ты здесь.
— Как обычно. — И как обычно, спросила: — А где еще мне быть?
— Жить своей жизнью, — ответил Клайв. Как обычно. Но вдруг добавил: — Я никогда не хотел, чтобы все это было твоей жизнью, Сэйди. Ты из другого теста.
Вот отец и сказал это. Он думал, что его дочь не годится для жизни на ранчо. Сердце Сэйди сжалось, и она уставилась на узор плитки на полу.
— Ты всегда хотела заниматься чем-то
Сэйди подняла глаза:
— Ты же любишь «Джей Эйч».
— Я — Холлоуэл. — Он закашлялся, звук казался немного дребезжащим, и схватился за бок, а Сэйди подумала, не стоит ли вызвать медсестру. — Но я ненавижу этих гребаных коров.
Сэйди забыла о кашле отца и о своем желании позвать медсестру. Все в ней замерло, будто Клайв только что сказал, что земля плоская и обрывается где-то в окрестностях Китая. Как будто он ненавидел Техас. Как будто выжил из ума. Задохнувшись, она прижала руку к груди:
— Что?
— Тупые вонючие животные. Совсем не похожие на лошадей. Из коров только вырезка хорошая получается. — Он прокашлялся и вздохнул. — Вырезку я люблю.
— И туфли, — выдавила Сэйди. Этот мужчина выглядел как ее отец. Те же седые волосы, длинный нос и голубые глаза. Но его слова звучали так, словно говорил сумасшедший. — И очень симпатичные сумки.
— И сапоги.
Сэйди достала носки и сказала все еще в замешательстве:
— Я тебе кое-что принесла.
— Мне ничего не надо.
— Я знаю, — она протянула ему носки.
Нахмурившись, Клайв потрогал нескользящие подошвы.
— Думаю, эти можно использовать.
— Папа? — Она смотрела на него, чувствуя себя так, будто Земля вдруг в самом деле стала плоской, а сама Сэйди падает с нее. — Если ты ненавидишь коров, зачем ты стал фермером?
— Я — Холлоуэл. Как мой отец и дед, и прадед. Холлоуэлы всегда разводили коров с тех пор, как Джон Хейз Холлоуэл купил своего первого херефорда.
Сэйди знала все это и догадывалась, что знает и ответ на свой следующий вопрос, но все равно спросила:
— А ты когда-нибудь думал о том, чтобы заняться чем-то другим?
Клайв нахмурился еще сильнее, и Сэйди бы не удивилась, если бы он не ответил или сменил разговор, как всегда делал, когда она пыталась затронуть неудобную для него тему. Но вместо этого отец спросил:
— Чем например, девочка?
Пожав плечами, Сэйди заправила волосы за уши.
— Не знаю. Чем бы ты занимался, если бы не был Холлоуэлом?
В его грубом, скрипучем голосе послышались тоскливые нотки.
— Я всегда мечтал водить грузовик.
Сэйди уронила руки на колени. Она не знала, что ожидала услышать, но точно не это.
— Водить грузовик?
— Быть королем дорог, — поправил Клайв, будто прокручивая мечту у себя в голове. — Я бы путешествовал по стране. Видел много разных мест. Жил множеством разных жизней. — Повернув голову, он посмотрел на Сэйди. Впервые она чувствовала связь с мужчиной, который подарил ей жизнь и вырастил. Лишь краткая вспышка. И все ушло. — Хотя я бы все равно вернулся сюда. — Его тон снова стал ворчливым. — Я — техасец. Здесь мои корни. И если бы я путешествовал по стране, то бы не смог вывести столько отличных лошадей. — А Господь — свидетель, Клайв любил своих лошадей. — Когда-нибудь ты поймешь.