Спаси моего сына
Шрифт:
Ну а дальше – новая жизнь. С ощущением, что мне вбили кол в грудь, а я выжила и теперь вынуждена с ним как-то существовать.
Но иного пути нет.
Я просто обязана выжить.
Последующие пару дней проходят… спокойно. Тихо, равнодушно, выжжено. Наверное, так себя можно почувствовать посреди пустыни изо льда. Когда уже настолько привык к холоду, что он совершенно неощутим. Просто воспринимается как часть самого тебя и это в какой-то момент становится даже приятным.
«Как
Сжав челюсти с такой силой, что скрипят зубы, я печатаю ответ:
«Я же сказала, что дико от тебя устала. Оставь меня в покое!»
Отправив ответ, я размышляю несколько мгновений и набиваю ещё одно сообщение:
«Когда соберёшься забрать, наконец, свои вещи, предупреди. Я попрошу Юльку – она тебя впустит в квартиру».
Даня молчит долго. Даже кажется, что он уже не ответит, когда сообщение всё же приходит:
«Я не хочу забирать свои вещи, Сонь. Я безумно соскучился. Я хочу к тебе. Я тебя люблю».
Зачем он так со мной? Когда всё ещё настолько болезненно? Знает ведь, что каждое слово – как острой бритвой по нервам. Знает и делает.
От необходимости подыскивать ответы меня избавляет звонок в дверь. Хмурюсь, взгляд сам по себе скользит по настенным часам. Вроде бы в гости никого не жду, но Юлька или свекровь вполне могут объявиться и без приглашения.
Когда отбрасываю телефон на диван, словно всё это время держала в руках ядовитую змею, направляюсь в прихожую. Один взгляд в глазок и сердце сначала замирает, а потом бросается вскачь. За дверью стоит тот, кого совершенно не ожидаю увидеть.
– Саша? – открыв нежданному гостю, выдыхаю удивлённо.
– Привет. Ты тогда адрес сказала, я запомнил. Кое-что выронила в машине. Привёз, – чеканит он слова, а сам демонстрирует старенький носовой платок. Сама до сих пор не знаю, зачем таскаю его, но тому научена бабушкой.
«У тебя всегда должен быть с собой платок, Соня. Хорошо?» – с улыбкой говорила она лет… двадцать пять назад.
– Спасибо, – улыбаюсь в ответ. – Но не стоило так утруждаться.
Забрав Сашину находку, я закусываю губу. Наверное, стоит хоть как-то отблагодарить Дарьялова. Например, пригласить его на чашку кофе. Но не представляю, насколько это будет уместным.
– Я ещё кое-что сказать хотел, – тихо говорит он, и я выпаливаю, чтобы не передумать:
– Тогда заходи. Кофе со мной выпьешь?
Он кивает, заходит в квартиру. Плотно закрывает за собой дверь и запирает её на все замки. Скидывает короткую кожаную куртку. Пока разувается, я устремляюсь на кухню.
У меня внутри поселяется какое-то странное чувство. Вроде никаких тревог по поводу Саши, а тело натянутое,
Дарьялов моет руки в ванной, приходит ко мне. Кофемашина уже выдала порцию американо. Почему-то кажется, что Саша будет именно его.
– Хочешь, другой сделаю? – спрашиваю осторожно, когда Дарьялов устраивается за столом.
– Нет, этот отличный.
Он не торопится его пробовать – ждёт, когда сделаю себе капучино и сяду напротив.
– Сахар, сливки?
– Нет, – мотает он головой и отпивает горький напиток. – Я хотел извиниться за то, что спросил у тебя про Марка.
Не сразу понимаю, о чём он, а когда до меня доходит, брови сами по себе взлетают вверх.
– Тебе не за что извиняться. Ты же не знал про то… ну…
– Что ты не мать его? Знал.
– Тогда зачем спросил?
– Я думал, вы с Верниковским всё же забрали его.
На этом моменте хмурюсь. Дане ведь знаком Дарьялов… значит, их знакомство было связано с Марком?
– Я о нём узнала несколько дней назад, – глухо признаюсь, опустив взгляд.
Слова эти самой себе постыдными кажутся, но почему-то чувствую лёгкость, когда делюсь тем, что касается только меня, с незнакомым, по сути, мужчиной.
– Вот оно что. Ясно.
– А ты Даниила давно знаешь?
Не могу не спросить об этом, потому что, похоже, степень моей неосведомлённости в том, что касается мужа, шкалит по всем параметрам.
– Да мы мало знакомы. Дом он снимал в Приморском районе. Знаешь, где сектор частный?
У меня краски все с лица исчезают, чувствую это физически. Дом он снимал… чёрт бы всё побрал! Сколько ещё новостей на квадратный сантиметр информационного пространства меня ожидает?
– Знаю, – отвечаю помертвевшими губами.
– Мать пацана его чуть не спалила. Вместе с Марком.
Лицо Дарьялова приобретает жёсткое выражение. Становится похожим на высеченную из камня маску, которую он надел во мгновение ока.
– Ты…
– Я его оттуда вытащил, да. Только думал, что после этого Верниковский сообразит пацана забрать.
Уткнувшись в чашку кофе, я пытаюсь мысленно бороться с тем водоворотом чувств, которые меня обуревают. Во-первых, Даня тратил деньги на то, чтобы снимать дом своему сыну и Свете. Потом, вероятно, он снова вложился в аренду, только теперь перевёз «семью» подальше от города. Или же вообще купил им квартиру в пригороде? Боже, почему я вообще задаюсь этими вопросами? Наш брак ведь в прошлом.
И, во-вторых, он настолько опасался меня потерять – в чём я, конечно, всё же сомневалась – что готов был врать и дальше, продолжая рисковать жизнью маленького мальчика, которому с матерью было откровенно плохо.
Конец ознакомительного фрагмента.