Спасите, мафия!
Шрифт:
Я фыркнула и почапала к берегу, но ни с того ни с сего меня схватили за ноги и резко дернули. Я почувствовала, что падаю, и успела лишь заорать:
— Чтоб тебе челку обстричь!..
Дальше меня ждало мягкое приземление в теплую воду и ехидное шишишиканье царской хари. Вынырнув и отплевавшись, я возопила:
— Зафига?! Сам недоутоп, так меня утопить решил?! Тебе что, так меня кокнуть жаждется?!
— Не припомню, чтобы переходил с Принцессой на «ты», — усмехнулся Бэл.
— Да катись ты в тундру, ягель жевать… — вяло бросила я и поплыла к берегу. Накатили апатия и усталость — нет, так переживать из-за этих психов конченых нельзя… Кто они мне? Да никто и звать их никак. А я тут нервы полощу в голубой водице! Хотя надо бы их совесть прополоскать… Выбравшись
— Зато Маркиз его победил, — пробормотала я, почесав мосю моей лапули. — Он за нас отмстил, и мстя его была страшна, да, Торр?
Жеребец довольно кивнул, и я запрыгнула ему на спину. Каваллини нашел символ своей царственности, нацепил на башку, причем чёлка намокла, налипла на глаза, но он ее ни на миллиметр не сдвинул, и пошел отлавливать Маркиза. Хотелось скакать куда подальше, но и коняжку, принадлежавшую Мане, я бросить не могла. Хотя не так — я бы никакую коняжку бросить не смогла, не в сестре дело… Когда Бельфегор запрыгнул конику на спину, тот брыкаться не стал, ибо, во-первых, успокоился, а во-вторых, уже доказал свое превосходство над жалким человечишкой, и потому совершенно спокойно повез Принца на дальнейшую экскурсию. Я помчала вперед, но в галоп не переходила: говорю же, апатия… В результате мы объехали территорию фермы в полном и чуть ли не траурном молчании, нарушаемом лишь всхрапыванием лошадюг и жужжанием надоедливой мошкары. Я-то молчала по вполне понятным причинам, а вот что заткнуло граммофон венценосного параноика — без понятия, но когда мы подъехали к конюшням, он спрыгнул с Маркиза и самолично (вы прикиньте!) начал его освобождать от гнета и вселенской несправедливости в виде седла и уздечки. Маркиз такому повороту событий был рад, ибо ему было начхать, кто эту процедуру совершит, главное — свобода, а я в это время спасла от участи седлоносца своего верного Торнадушку. Мы успели немного подсохнуть за время прогулки, и чёлка Каваллини уже не прилипала к его же царской моське, а значит, увидеть его глаза вновь стало нереально, но всё же общая «несухость» наших бренных тушек была заметна, особенно пострадали ботинки. Благо я в рабочей одежке была — в костюме для объездки. Бельфегору повезло куда меньше: у него вообще всего один комплект шмоток, хо-хо-хо… Смех Танаки из «Темного Дворецкого» здесь как нельзя кстати: стебаем народ с пофигистичным видом, преимущественно в мыслях…
Оставив коняг отдыхать в их денниках, я пошла домой — готовить ужин, а Бельфегор куда-то запропал. Вот и слава таокитянам, он от меня отцепился! Я решила немного поднапрячься и сварганила-таки обещанные вчера Саваде сашими, после чего сваяла лазанью итальянцам и уселась ждать Ленку и Игоря — эти ужин точно не пропустят…
====== 5) Интересно, мы сумеем выжить?.. ======
«Чтобы хлопнуть дверью, одним нужен повод, другим достаточно двери». (Михаил Мамчич)
Ждать Ленку мне пришлось недолго — минут через пять глазения в окно и бессмысленного сидения в одиночестве, я была одарена явлением сестры, которая тут же возвестила:
— Маша звонила. Я ей рассказала. Она в бешенстве.
Я закатила глаза и мысленно четвертовала Графа, но вслух объявила:
— C’est la vie, что ж поделать?
Лена фыркнула и, не удостоив меня больше ни словечком, уселась ужинать. Вскоре прирулил и Игорь, а минут через десять на кухню ворвалась моя старшая сестра в «парадно-выходном мундире», он же костюм обыкновенный, серый, юбка-блуза-пиджак, и черных туфлях-лодочках.
— И где они? — заорала она с порога. — Хочу этим хамам в глаза посмотреть! Да как так можно?! Приперлись не пойми насколько, да еще и на чужие харчи! Да в чужую берлогу! Да я им такую жизнь устрою — через день умотают куда подальше!
— Маш, не умотают, — тяжко вздохнула я. — Они здесь на полгода и до Нового Года не уедут.
Говорить о вероятности того, что они свалят раньше, не хотелось: надеясь на лучшее, ожидай худшего, как говорится…
— Да ты еще меня в гневе не видела! — возмутилась Маня. Не видела? Ага, как же… Да ты в гневе самка медведя Гризли,
— Видела, Мань, видела, — тяжко вздохнула я, мечтая о спокойном ужине. — Но они не уедут. Ибо у них просто нет возможности уехать. Я не в курсе, что да как, но уехать они не могут.
Вру сестре! Кошмар какой… Докатилась! Что ж вы, Энма-Чо и гуси лапчатые, со мной делаете, на что толкаете?! Хотя свою вину на других сваливать нехорошо… Но так приятно!
— Ничего! Я им устрою! — раздраженно процедила Маня и плюхнулась за стол у левой стены. — Они без самолета в Японию отправятся! Вплавь! Прямиком до Токийского Залива! А я им вслед как Ассоль помашу, но ждать не буду! Тоже мне, явились — не запылились, нахлебники! Беспредельщики! Пассажиры! А вдруг они абортники? Ты их ксивы ломала? Да если они что сделают, я им глаз на…
— Стоп, стоп! — завопила я. — Спокойно! Ты опять на жаргон перешла…
Маня замолчала, кипя как чайник, а я начала накидывать ей лазанью. Эх, забыла я упомянуть об одном «пунктике» моей сеструндии: она, когда очень нервничает, начинает выражаться на блатном жаргоне, так что переведу-ка я ее слова: «пассажиры» — это «халявщики», «абортники» — «конокрады», а «ломать ксивы» — значит «проверять документы». Надеюсь, куда она собиралась анимешкам глаз натягивать, пояснять не стоит… Спросите, откуда я значение слов этих знаю? А вы поживите с холеричной субстанцией направо и налево их употребляющей — тоже выучите… Одно спасает от этого словесного рога изобилия: Мария не замечает, что перешла на жаргон, и если ей об этом сказать, замолкает, ибо не хочет, чтобы все видели, что она нервничает.
Поставив перед сестрой тарелку, я тихонько сказала:
— Маш, не переживай, я очень надеюсь, что они не будут мешать нашей работе, а может, некоторые даже помогут. Вот Хибари-сан Принцу лапку забинтовал, — Ленка в этот момент возмущенно фыркнула, но я не стала акцентировать внимания: она всегда фырчит, — а Савада-сан вообще хотел о лошадях почитать. Может, и не будет от них вреда. Главное, не ругаться с ними. Потому как они всё равно не уедут, даже если я кому-нибудь из них на голову ведро помоев вылью. Они сами сказали, что не уедут, что бы ни случилось, так что давай попробуем дать им шанс и хотя бы немного подождать?
Я осторожно накрыла ладонь сестры своей, и Маша, закатив глаза, проворчала:
— Ну давай попробуем! Устроим им испытательный срок. Но если они напакостят, я им лично устрою Ад на земле! Понятно?
— Понятно, — обрадовалась я и улыбнулась. Маня фыркнула и вопросила:
— Что за имена такие, почему на «сан» заканчиваются?
Я растерялась. О Японии Маня не знала, в отличие от Лены, абсолютно ничего, потому как востоком никогда не интересовалась, и мне пришлось пояснить:
— Это не часть имени. Японцы — народ дико консервативный, традициям никогда не изменяют, и потому даже жена к мужу часто обращается с именным суффиксом «сан». Это прикрепляется к имени или фамилии в зависимости от того, насколько ты хорошо знаком с человеком.
— Я что, еще и уважение им выказывать должна?! — возмутилась Маня, снова из состояния мирного атома приходя в буйство берсерка.
— Нет, что ты! Не им! — выкрутилась я. — Это лишь дань традиции страны, не больше!
Маша поморщилась, но едва заметно кивнула. Да, вот что-что, а традиции она всегда чтит, не важно, откуда человек родом. Играю на слабостях сестры — что поделать? Я «серый кардинал», Изая Орихара местного розлива! Хотя нет, до него мне как до Пекина по-пластунски… И тут в кухню вломились Бьякуран, Дино и почти вся Вонгола, за исключением Хибари-сана (о Ламбо я забуду окончательно и больше даже вспоминать не буду. Какое счастье, что это ходячее бедствие не прислали! Хотя я очень надеюсь, что он не умер — он же еще ребенок…).