Спасите, мафия!
Шрифт:
А еще, удивительное рядом, я иногда пересекалась с Бьякураном. Ежели на подступах к конюшне я не натыкалась на вонгольцев, а в ее стенах меня не ждал, ох, пардон, не решил передохнуть умаявшийся от исследования непознанного мой Облачный вождь, то я добиралась-таки до Торнадо, и в этом случае меня обязательно отлавливал Джессо. Он почему-то всегда точно знал, добрела я до коника в гордом одиночестве или нет, а потому появлялся, аки тать в ночи, но сияя белизной, и с улыбочкой расспрашивал о положении дел на ферме и давал советы. К слову сказать, Маня вынуждена была сдаться под напором Крапивина и позволила Мукурычу вести с тем переговоры, хотя, ясен фиг, контролировала их, что дико бесило моего товарища, любящего розы, но он стойко и мужественно терпел причуды домовладелицы и лишь отпускал в ее адрес ехидные комментарии. Он, кстати, ей соизволил объяснить, что не знал точного значения слова «шестерить», а точнее, сферы его употребления, и даже, представьте себе, принес извинения, но Маня, не склонная к всепрощению и одарению заблудших вторым шансом, сказала, что ежели он еще раз нечто подобное учудит, с фермы вылетит, свое решение по поводу еды и уборки она отменять не будет, но позволит мне стирать его шмотье, а сама ему ни на йоту не верит и не поверит, но исчадием зла на земле, так уж и быть, считать перестанет, хоть и дастся ей это с трудом. Ананас, конечно же, съязвил на это, но Маня решила не акцентировать на его «шуточках» внимания и продолжила его игнорить, но уже не так активно, как раньше,
Собственно, больше ничего особенного в моей жизни не происходило, и в десять часов вечера я падала на койку чуть ли не замертво, после чего, зарывшись носом в подушки, моментально вырубалась, как комп в результате смерти процессора. Печалька, короче говоря. Потому как прошел июль, подходил к концу и август, а ничего не менялось, разве что еще пара граждан задания получили, но уже в результате общения с моими сестрами. Вот так вот мы и жили — скучно, нудно и однообразно, за исключением очень и очень интересных вечеров.
Правда, было нечто, что ужасно нас с Машей расстраивало: Анна, жена Игоря, как попала в больницу, так в ней и осталась, и выписывать ее врачи отказывались. Я всё порывалась ее навестить, но Игорь говорил, что ее лучше не беспокоить, и потому я оставалась на ферме, откладывая поездку в Орел, ведь ее положили именно туда, а не в город неподалеку от фермы. А еще Димка, их сын, умудрился перевестись с заочного обучения на очное и, собрав вещи, укатил в город, где получил место в общежитии, ведь с фермы туда особо не наездишься. Вот и получалось, что я за них безумно переживала: что за здоровье Анны, что за то, как Дима освоится на новом месте, однако Игорь говорил, что беспокоиться не нужно, ведь его семья сильная, и всё у них будет хорошо. И я всеми силами старалась в это верить…
POV Маши.
Я поняла, каково было Реборну, когда его ученики говорили, что не способны выполнить поставленных задач… Начиная со дня, когда Тсуна-сан явил миру фокус-покус с появлением свето-сфер, я приступила к натаскиванию Дино Каваллоне на самостоятельность, и он явно делал успехи — по крайней мере, он перестал падать с лестницы и ронять хавчик на пол, да и хлыстом уже окружающим по макушке не попадал, а вроде как начал нормально с ним обращаться, хотя порой всё же грохался на ровном месте или этим самым хлыстом попадал не по цели, а метрах так в трех от нее. Однако это не меняло того факта, что он в себя не верил, и это расстраивало. Кроме обычных «тренировок» на координацию, коим меня научили, когда я тренировалась в искусстве каталы, я устраивала ему постоянные «проверки боем», и то и дело втравливала Франа в создание иллюзий псевдо-опасной для меня или других друзей Мустанга ситуации, и чаще всего он нас всех спасал, хотя пару раз из-за его падения или неверного использования хлыста меня «расплющил кусок шифера», «затоптал конь» и «застрелил грабитель». Другим подопытным тоже досталось, ну да ладно, это всё мелочи, потому как все, кроме нашего героя, знали, что это всё глюк, и были согласны на эксперимент. К счастью, к концу августа подобные промахи сошли на нет, а Дино, поначалу закатывавший мне скандалы с воплями: «Я же так перепугался, а это всего лишь иллюзия была! А если бы я от инфаркта скончался?! Пожалей мои нервы!» — смирился с судьбой-злодейкой и просто спасал всех и вся, вжившись в роль Супермена. Правда, он несколько раз спас рабочих от реальной угрозы, поймав мадам, навернувшуюся с крыши сарая, остановив понесшего жеребца и разрулив драку между нашим работником и пьяным деревенским, забредшим к этому самому работничку в гости. Как я тогда этого деятеля не уволила, не знаю — это всё Катька виновата со своим: «Ну давай простим, а то чем он детей кормить будет?» Пацифистка, блин… Дино такому стечению обстоятельств был крайне рад и почему-то решил, что ежели бы не тренировки, он бы ничего поделать не сумел, и переубедить его у меня не получилось. Впрочем, сдвиги у нас всё же наметились: к концу августа он уже спасал народ с уверенностью во взгляде и ни секунду не колеблясь, но, по собственному признанию, всё еще сомневался в том, сможет помочь или нет, и я уже готова была башкой о стенку биться… Ну, или его бить — тоже вариант. Понимаю теперь Реборна, к сожалению… Хотя я всё же против рукоприкладства в процессе обучения, а потому сводила всё к душеспасительным беседам и разбору ошибок. Причем за нытье на тему «вряд ли у меня получится» на парня накладывалось дичайшее наказание по его меркам — он целый день экстремально тренировался с Рёхеем, а потом пил парное молоко, к которому, кстати, очень быстро привык, хотя пить его после просмотра процесса дойки для него почему-то всё еще было каторгой, и отправлялся в мою комнату смотреть слюняво-сопливые розово-флаффные мелодрамы, или же нечто вроде Санта-Барбары, что его приводило в ужас, и он говорил, что я садистка похлеще Реборна, и лучше б я ему с ноги в челюсть зазвездила, чем так измываться. Ну а что? Психологические пытки всегда были очень и очень эффективны, бугага! Вот я и решила их заюзать. А почему нет? Главное, результат, и он появился — Дино к концу августа прекратил говорить, что ничего не выйдет, и дал себе твердую установку: «У меня получится, и я никогда в жизни больше не увижу мексиканскую мелодраму!» Так что надежда на благополучный исход у меня была, и разве что время поджимало.
Ну а кроме измывательств над психикой моей няшной поняши, дни Манюни-свет-Семёновны были наполнены трудами, спорами с гадкой Дикобразиной (удалите первые три буквы из этого слова и переместите ударение на букву «И» — увидите мое о нем мнение), которая извинилась, конечно, и даже была мною частично помилована, но ни с того ни с сего начала регулярно хамить Катьке и срываться на нее, да и на всех остальных тоже, что вновь вернуло меня к позиции «Мукуро — персона нон-грата номер раз на ферме». Я была в печали от того, что Крапивин (чтоб ему каждую ночь Джастин Бибер в розовых стрингах, исполняющий «В траве сидел кузнечик», снился) настоял на том, чтобы переговоры вести именно с Дикобразом. Жизнь несправедлива! Лучше б он с Джессо решил обсуждать будущее нашего контракта, потому как Бьякуран мне открылся с довольно неожиданной стороны. Рассказать, как дело было? Нет? Хо-хо, никуда не денетесь — я всё равно поведаю, внимайте!
Короче говоря, на следующий день после светопреставления Савады-сана мы с ним столкнулись у выхода из конюшни, где обитали три вороных жеребца, принадлежавшие мне и моим сестрам, а также лучшие племенные жеребцы хозяйства других окрасов. На вопрос: «Чегой-то ты тут забыл, свет мой Белоснежечка?» — Бьякуран с милой лыбой а-ля «всех убью и скажу, что так и было», заявил:
— Инспекция. А Вы меня в чем-то подозреваете?
— А тебя можно не подозревать, с твоей-то подозрительной
— Хорошо, — усмехнулся он и, тиснув меня под ручку, потащил в конюшню, а затем, ткнув пальцем в одну из кормушек, оттащенную подальше от денника, в котором, кстати, жил Торнадо, заявил: — Присмотрись.
Я присела у кормушки и задохнулась от возмущения: в нее было насыпано стекло! Мелко раздробленное стекло! Я тут же кинулась к Торру, но Джессо меня перехватил за плечи и заявил с милой лыбой:
— Не волнуйся, он не пострадал. К счастью, я видел, как неизвестный выскользнул из конюшни и решил сначала проверить лошадей. Торнадо оказался очень умным конем и, порезав губы, есть стекло не стал. А вот злоумышленник оказался идиотом, потому как не добавил в стекло корм. Смешай он их, проблем было бы не избежать. Впрочем, думаю, его спугнуло мое приближение — я до этого отловил неподалеку не совсем трезвого рабочего и устроил ему небольшую выволочку, немного припугнув моими дракончиками, он же раскричался и этими воплями спугнул нашего недоброжелателя. Я как раз собирался идти искать Катю-чан, чтобы она обработала жеребцу губы и насладилась осознаем того, что ваша система безопасности никуда не годится и проникнуть на ферму проще простого.
— Ну и что ты предлагаешь? — всё еще кипя гневом, вопросила я, мечтая порезать на лоскуты заразу, которая посмела на Торра напасть. Впрочем, благодаря длиннющей тираде Снеговичка, мне удалось немного подуспокоиться, и я не перешла на жаргон. Ну, вслух не перешла — мысленно-то я чего только не наговорила…
— Улучшить систему безопасности, конечно, — отпустив меня, усмехнулся снежный ком нашей фермы, причем с таким видом, словно всё отлично и вообще ничего не произошло, а стекло в кормушке — так, досадное недоразумение.
— Денег нет, — поморщилась я.
— Найди, — улыбнулся он, а затем вдруг резко распахнул глаза и ледяным голосом произнес: — Ты никчемный хозяин, если тебе плевать на здоровье лошадей, — я опешила от такого поворота, а Бьякуран, тут же став собой, то бишь белой ватной милашкой с хитрой лыбой, заявил: — Я могу помочь найти новых партнеров. Что скажешь?
Я, конечно, не люблю, когда за меня мою работу выполняют, но слова, родившиеся благодаря раздвоению личности нашей Снегурочки, на меня произвели очень сильное впечатление, а потому я со вздохом кивнула и пробормотала:
— Ладно, действуй. А ты в курсе, что у тебя раздвоение личности?
— Боюсь, ты ошибаешься, — улыбнулся он и свалил в туман.
Меня, если честно, подобное его поведение заинтриговало, и с тех пор, когда он, трижды постучав, вламывался в мою комнату, чтобы поговорить о сделках, я старалась выяснить о нем хоть что-то и, что интересно, преуспела. Его логика была на грани фантастики, а философия показалась мне очень интересной и необычной. Чего стоит одна его теория на тему: «С этим миром не всё в порядке, так почему бы его не сделать хотя бы немного веселее и интересней?» А его рассказы о других мирах, информацию о которых он получил благодаря своим перемещениям в другие тела Бьякурана Джессо из параллельных вселенных, были настолько яркими и захватывающими, что я ему даже книгу написать предложила, ну, или компьютерную игру, так как он их обожал, но Снеговик-кун отказался, заявив, что у него сейчас и так дел полно, а книгу писать ему не хочется еще и потому, что литературного таланта нет. Кстати, на вопрос во всех ли мирах есть его двойник, и есть ли он в нашем мире, Джессо ответил отрицательно, заявив, что в этом мире он никогда не был, хотя обшарил сознание всех своих копий, да и вообще, по его словам, все миры, в которых он существовал, имели возможность создания Пламени Предсмертной Воли, в отличие от нашего. Потому как он существовал лишь в том мире, где родился изначально, но с каждой временной развилкой мир ветвился, и «ветвился» сам Джессо. Короче, я не особо поняла, ну да ладно. Главное, я въехала, что в нашем мире Бьякуран не рождался, а значит, его тут и не водилось, равно как и Пламени Предсмертной Воли. Кстати, прогнав моську Джессо и его отпечатки пальцев через знакомых по базам данных, я получила подтверждение его слов — никого с такой внешностью и отпечатками в нашем мире и впрямь не наблюдалось, ну, по крайней мере в развитых странах — точно, а что Белоснежка Джессо у нас родился в Зимбабве или на крайнем севере, куда компьютеризация еще не дошла, я поверить была не в состоянии. Да и вообще, Бьякуран был на редкость интересным (и укуренным в хлам) собеседником, и мне с ним общаться безумно нравилось. Он пропагандировал политику силы и тотального контроля, но в то же время заявлял, что надо быть хитрым и искать к людям подход, переманивая самых сильных личностей на свою сторону. Я с ним в этом была согласна, но мне в голову закралось подозрение, а не пытается ли он и меня «завербовать», но оно было развеяно, когда я случайно услышала диалог Джессо и Савады-сана: Вонгольский шеф вопросил, чего Бьякуран хочет добиться, помогая мне с делами и нисколько не волнуясь о возвращении, на что тот ответил, что его не волнуют руины не потому, что он не хочет вернуться, а потому, что он не считает их главным ключом, и хочет для начала получить задание, а потом уже решать, что делать дальше. Ну, а для получения задания ему необходимо было общаться с нами, местными жителями, и по возможности быть с «избранными» из них откровенным, чтобы всплыли темы, которые могут стать его заданием. Таким макаром я поняла, что меня используют, но не пытаются переманить на свою сторону и говорят по возможности откровенно, потому как от «скользких» тем Джессо просто утекал, как растаявшая мороженка от пятилетнего дитятки, но по большей части старался всё же рассказывать о том, что было у него на душе и даже не стеснялся говорить о том, что, по сути, идея его «несостоявшегося я» о захвате мира и его уничтожении, казалась ему любопытной, но довольно бессмысленной, потому как завершив игру, он бы не смог нажать на replay, а смерть — это слишком скучно, и он бы умирать не хотел. Это он понял еще накрывшись медным тазом в десятилетнем будущем и удостоверился в своей теории, померев недавно. А потому я решила не обижаться на Джессо: всё же он никогда не говорил, что мы с ним друзья — не разлей вода, а просто беседовал со мной, и я решила не париться и наслаждаться интересной и познавательной болтовней. Кстати, болтовня эта принесла желаемые Снежинкой-куном плоды — в результате нашего спора он получил задание и, продемонстрировав мне пергамент, открыл истину, гласившую: «Бьякуран Джессо выполнит контракт в миг, когда поймет, что жить интереснее, чем играть в жизнь». Снегурочку нашу сие задание вогнало в транс, но он решил не особо заморачиваться и попросту плыть по течению, заявив, что он не привык проигрывать, но иногда бывает и такое, а потому он не сдастся и будет играть, следуя своему стилю, ну а если проиграет, такова судьба. Правда, что-то в нем всё же изменилось — он стал куда более задумчивым, и периодически я натыкалась на него, стоявшего неподвижно, аки снеговик по центру поля, и молча, с печальным видом глядевшего на небо. Тогда я отходила подальше и молча смотрела на него, чтобы, как только он встряхнется и придет в себя, подскакать к нему и попытаться развеселить и не дать впасть в меланхолию и депрессию. Джессо на подобные мои поползновения всегда реагировал очень вяло, но спустя десять минут красочных рассказов «из жизни фермерши» или комичных пересказов книг и фильмов, он всё же оттаивал и возвращался из состояния «я ледяная глыба» к своему обычному состоянию «я белая пушистая няшка, мальчик-одуванчик и вообще комочек ваты, главное, не подавитесь, когда укусить меня решите». Вот тогда-то мы с ним и продолжали нашу болтовню о ерунде и глобальных вопросах бытия, а также положении дел на ферме, и он, кажись, был даже доволен тем, что я помогала ему не впасть в трагизм и не начать читать монолог Гамлета над собственной, еще не образовавшейся могилкой.