Спасите, мафия!
Шрифт:
— Тебе ни к чему знать, почему я всё это спланировал, Граф, — было ему ответом. — Так же, как я не спрашивал о причинах того, что ты обратился ко мне за помощью. Мы заключили договор. И ты смягчил плату сестер. Теперь ответ за тобой.
— Знаешь, дорогой мой, — протянул Граф не предвещавшим ничего хорошего тоном, — я приму твое предложение с оговоркой. Смерть. Она будет неизбежна. Расставание. Оно будет неотвратимо. Ты пытаешься свести потери к минимуму, но тебе это не удастся. Сестры потеряют нечто безмерно важное и испытают вкус самой смерти. Ведь это так забавно — видеть, как кто-то из смертных всеми силами пытается выжить! Тебе ли не знать, как я люблю устраивать людям небольшие испытания? Но если бы они ощутили лишь боль, это было бы скучно. Я люблю дарить испытания, которые закаляют души, делают их сильнее, помогают обрести душевное равновесие и непоколебимую твердость! Иначе всё бессмысленно! Мне неинтересны слабые люди — я могу любоваться лишь теми, чей дух силен! Но как же скучно, когда сильный считает себя слабаком! Это удручает, право слово, дорогой мой! Потому еще больше я люблю даровать сильным еще большую силу и веру в себя! Но силу можно обрести лишь через боль, а еще боль — это очень эффектно
Граф зашелся в приступе холодного, но довольного смеха, а затем вдруг резко замолчал и протянул свечу собеседнику. Тот не пошевелился и даже не попытался коснуться ее, и лишь смотрел из-под капюшона пристальным взглядом на синеватое мертвое пламя самой жизни.
— Знаешь, я даровал жизни этим мальчикам, — ехидно протянул Граф. — А ведь они умерли. Я снова зажег их свечи. И их жизнь продолжилась. Вот так… — повинуясь мановению белой перчатки, почти догоревшая свеча вдруг вытянулась и стала почти как новая, обещая долгую жизнь одному из смертных. — Но я же могу у них эту жизнь и забрать. В любой момент. Просто потому, что так игра станет намного веселее. А пока я принимаю твое предложение. Боль сестер за возвращение тех, кому всё же суждено выжить. Горе за счастье. Смерть за жизнь. В этом мире всё подчиняется балансу, тебе ли не знать? И если один свою жизнь продлит, другой ее потеряет! Если один испытает счастье, другой погрузится в пучину отчаяния! И тогда всё в мире будет сбалансировано! А потому я соглашусь, но именно на тех условиях, что мне интересны. Я хочу играть по-крупному и до конца!
— Хорошо, я согласен, — прошелестел тихий голос.
— Отлично! — воскликнул Граф, манерно взмахнув ладонью. — Тогда мы разыграем длинный спектакль, полный крови, боли и смерти, абсолютным победителем из которого выйду, конечно же, только я! А-ха-ха! Мы с тобой еще посмеемся, дорогой мой, над глупыми смертными, пытающимися противостоять судьбе! Ах, они такие глупенькие — всё бегут куда-то, всё суетятся и не знают, что через секунду им на голову может упасть кирпич или горшок со столетником! Забавно было бы, право слово, умереть от символа долголетия! Ну да ладно, это всё мелочи! Давай подумаем над деталями спектакля! Распределим роли! И хорошо бы поболтать со всеми теми, кто знает о маленькой тайне тех камешков — не хочу, чтобы кто-то из них связался с сестричками и сообщил что-то лишнее! А то ведь ныне что живые, что мертвые — все норовят сунуть свой нос в чужой вопрос! Пообщаемся со всеми, кто знает, для чего были созданы камешки, и убедимся, что они не пересекутся с сестричками с целью сболтнуть то, что не нужно! Ты ведь знаешь, дорогой мой, как отлично я умею… убеждать! — манерные жесты, веселый, ехидный голос, театрализованность и манерность, вот что видел перед собой мужчина в плаще. А еще абсолютную безжалостность и непреклонность самой Судьбы… — Наши сестрички до последнего не поймут, почему именно тот камень был убран. Ведь те три символа так важны, так важны! И только когда мы подкинем им намек, они догадаются. Но времени будет уже совсем мало! И у меня появится отличный шанс понаблюдать за интригой — сумеют ли они «задать верный вопрос» и найти на него ответ? Ты ведь знаешь, Книга Судеб прописывает жизни на годы вперед, но если вмешиваемся мы, текст начинает проявляться, захватывая лишь небольшой период грядущего времени, и то лишь частями! И частенько эти части переписываются! А потому ты не представляешь, дорогой мой, как это захватывающе — читать о том, как судьба меняется, как переплетаются новые нити жизни и рвутся-рвутся-рвутся! Это самые захватывающие романы, поверь, правда, после тех, в которых описан я сам, но это уже мелочи! И ведь в конец не заглянуть, что лишь подогревает интерес! Это лучшее развлечение, правда-правда! И оно мне безмерно нравится! А потому, дорогой мой, идем — составим детальный план нашего спектакля, пропишем кульминационную сцену! И не забудь переложить дела на своего родича, когда настанет момент сыграть последний акт нашей трагикомедии! А то ты вечно весь в делах, в заботах. Запомни: на родственников перекладывать работу очень приятно! Как и на друзей. А вот на слуг неинтересно, но это мелочи. Итак, идем же! И помни: человеческая жизнь слишком хрупка, чтобы позволять себе с ней заиграться, но если ты всё же решился… — голос его вдруг стал ледяным и безжалостным, словно сама Судьба говорила губами шинигами: — не щади.
Секунда. Взмах белой перчатки. Вспышка. И в зале, полном синего мерцающего пламени, стало на одну тысячную темнее. На ладони шинигами стояла высокая свеча, говорившая о том, что человеку предстоит долгая жизнь. Вот только фитиль ее был мертв. Погашенное пламя — погашенная жизнь.
И никому более ненужная свеча была возвращена в подсвечник.
Вскоре придет в одну из многих зал Дома Тысячи Свечей уродливый карлик Ватсон. С кряхтением поднимется в воздух возле подсвечника. Снимет погасшую свечу и положит ее в холщовый черный мешок. А затем просто уйдет, просто разожжет черный адский огонь в печи, просто отправит в него мешок, полный огарков. Безразлично вспыхнет черное пламя, даруя душам вечный покой. А, быть может, дорогу к себе в гости. В не менее вечный Ад…
====== 65) Нет, конечно, у нас всё хорошо, но могло бы быть и лучше. Или не могло, и это совсем печально... ======
«Дружба и любовь, два великих чувства, совершенно изменяют человека». (Жан Полль Рихтер)
POV Лены.
Время полетело со скоростью самолета братьев Райт, и вскоре мы уже прощались с последними днями ноября. За это время нам удалось совершить довольно многое: мы полностью сменили рабочий состав фермы на довольно приемлемых граждан, отобранных мафией, которые, правда, так же, как и предыдущий состав, побаивались Бэла…
Также мы наняли «управляющего», заменившего Игоря и взвалившего на себя его обязанности, которые всё это время мы с сестрами делили между собой, причем его мафиози выбирали особенно тщательно и сошлись на кандидатуре сорокалетнего Ивана Леонидовича Власова, короткостриженного шатена с карими глазами, очень эрудированного и трудолюбивого, но довольно замкнутого, однако имевшего лишь положительные отзывы с прежнего места работы. Наши мафиози, кстати, беседовали с его бывшими коллегами и выяснили, что уволился он из-за разногласий с нечистым на руку начальником, так как являлся правдолюбом, и характеризовали его честные сотрудники исключительно положительно, а любящие нечестный заработок — как педанта, зануду и склочного человека, не умеющего ладить с людьми, и это при том, что с честной частью общества Власов общался на удивление ровно и интенсивно — и на дни рождения к ним ходил, и сам сабантуи по поводу своих именин устраивал. Семьи у него не было, а по образованию он был животноводом, и нас его кандидатура вполне устраивала, как и его — порядок ведения дел на ферме, вот и влился он в коллектив, подобранный мафией по принципу честности, очень быстро и начал руководить рабочими с огромнейшим энтузиазмом, который те, кстати, поощряли и трудились на совесть.
Кроме смены персонала были и еще приятные моменты: за этот месяц Маша умудрилась заключить просто-таки уйму контрактов, и практически весь молодняк был распродан, а также были заключены сделки на следующий год — на тех лошадок, которые пока были необъезжены. А еще мы каким-то макаром смогли договориться с Шалиными об игре в карты, вернее, это сделали наши иллюзионисты, и не ведаю уж, какими правдами и неправдами они заманили близнецов на игру, но те пришли. Также заявились в тот вечер и Машины друзья-приятели со странными кличками: Север, Хохма и Валет, причем последний явно был неравнодушен к Марии. В результате, все присутствовавшие на игре уселись полукругом за Машей и Севером — мужчиной лет сорока со шрамом на левой щеке, который он успешно скрыл пластырем, сказав, что порезался, когда брился. Наши «мухлеваторы» расположились рядышком за кухонным столом, а напротив них, у окна, уселись братья Шалины. Надо сказать, Маша попросила нас вести непринужденную беседу во время игры и сама активно в ней участвовала, равно как и ее помощнички, причем Валет и Хохма предварительно оборудовали нашу кухню какой-то ерундой, вроде зеркал и прочих маленьких радостей шулера, для того, чтобы следить, не передернут ли карты господа Шалины, если Маша случайно отвлечется от игры. Зеркала, кстати, были иллюзорные, равно как и крап на картах — Фран постарался, причем они с Машей около недели тренировались в создании качественных иллюзий и восприятии их моей сестрой, как обычных шулерских меток. В результате у Шалиных не было ни единого шанса уличить Марию в жульничестве, и нам оставалось лишь надеяться на их с Севером мастерство.
Шалины заявились минута в минуту, блеснув пунктуальностью, после чего мы с мафиози и гражданами уголовничками вступили в неравный бой с Шалиным-младшим, раздухарившимся не на шутку и постоянно дававшим всем подряд советы по моде, здоровому питанию, уходу за волосами, ногтями и кожей и верному использованию косметических средств. Затем, наконец, подал голос Алексей, всё это время молчавший и хмуро взиравший на сосредоточенную Марию, вертевшую в руках запечатанную колоду, и сказал:
— Хватит. Начнем игру.
Вадим тут же замолчал, и Маша протянула Алексею колоду для того, чтобы он ее распечатал. Алексей выполнил требуемое, затем проверил карты на наличие крапа и, ясное дело, такового не нашел, потому как его там не было, после чего то же самое сделала Мария, и игра началась. Шалины не передергивали карты, а вот Маша и Север старались во всю. Первый кон выиграл Алексей, и Мария с напарником на это никак не повлияла, а вот второй кон выиграл Север, так натурально сыгравший афигение, что даже я бы поверила, не будь я в курсе его профессии. Кстати, ни Мария, ни ее союзники ни разу не перешли на жаргон, что примечательно, потому как лично я, грешным делом, думала, что люди, подобные им, без жаргона общаться просто не умеют… Далее последовал выигрыш Маши, а затем они сравняли счет, сдав игру Шалиным, причем выиграл на этот раз Вадим. Кстати говоря, Север выиграл «неожиданно», буквально вырвав победу у Алексея, вышедшего вторым, а вот моя сестра выиграла с неплохим отрывом. Всё должен был решить пятый кон, и даже я немного занервничала, потому как сумма, оговоренная Франом при заключении пари, была довольно существенной, а терять заработанные потом и кровью денежки мне не хотелось. Однако пятый кон выиграл Север, заставивший нас понервничать и буквально зубами вырвавший победу у Вадима (по крайней мере, так этот балаган выглядел со стороны). Но, что интересно, Шалины не расстроились, а точнее, не расстроился Алексей, сказавший:
— Приятно было сыграть, хорошо, что вы не злитесь за то, что мы выиграли у вас в заключении контракта с Крапивиным.
А вот Вадим как раз таки расстроился и начал вопить, что жизнь несправедлива, что он не привык проигрывать, и что с его-то феноменальным везением он мог проиграть лишь своему любимому братику. Наконец он заявил, что что-то тут нечисто, но Мария возмутиться не успела — это сделал Алексей. Он холодно посмотрел на брата и процедил:
— Закрой рот, иначе я уйду.
Странно, но это произвело эффект разорвавшейся бомбы. Я всегда думала, что Вадим — это некая беспокойная субстанция, вечно находящаяся «на позитиве», ничем не прошибаемая и ценящая только себя, но он вдруг резко побледнел и, вцепившись в запястье брата, прошептал: