Спасите наши души
Шрифт:
Человек из КГБ коснулся шляпы и отпустил комплимент в духе девятнадцатого века:
— Ждать вас уже само по себе наслаждение, мисс Дэвон.
У него была привычка привставать с места, когда он делал кому-нибудь комплимент, — собранные в гузку губы растягивались, и рот сверкал всей своей внутренней ювелирной отделкой.
— Что-то новенькое?
— По-моему, да.
Она протянула ему пленку, которую записала по просьбе Матье: «Преступления Сталина» Брадского.
— Но почему…
— Профессор Матье обещал
— Он держит в курсе также и китайцев, и американцев, — с горечью сказал Тупов. — Этот великий ученый, мне кажется, начисто лишен классовой сознательности. Но почему «Преступления Сталина»?
— Похоже, там есть что-то, касающееся сути дела. А больше я ничего не знаю, господин Тупов. Я же не из ученых. Наверное, в этой книге сказано что-то важное. Иначе зачем бы Марк стал ее записывать?
— А зачем подсовывать нам досужие вымыслы какого-то пошлого провокатора, агента ЦРУ, предателя родины, одного из тех, кого вы называете «диссидентами»? Вам не кажется, что с его стороны это просто безвкусная антисоветская шутка?
— Господин Тупов, профессор Матье питает величайшее уважение к достижениям ваших руководителей в области управления энергией своих граждан. Он говорит, что в этом смысле вы впереди всех.
Матье сказал ей: «На вот, отнеси этому гаду. Я было подумал послать ему „Архипелаг ГУЛАГ“ Солженицына, но следует соблюдать историческую последовательность».
Тупов, утопавший в разгар июльской жары в тяжелом черном пальто, мрачно хмурил брови.
— Мисс Дэвон, в прошлый раз это была Библия, и мы убили несколько недель на то, чтобы прослушать ее от корки до корки.
Мэй закусила губу. Библия — это была ее идея.
— Там не оказалось никаких научных сведений. Замечу, кстати: безнадежно устаревшая литература.
— Может быть, вам стоит прослушать эту пленку еще раз.
— А на сей раз нам уготовано слушать «Преступления Сталина». Это были не преступления. Это были заблуждения.
— Не знаю.
— Передайте ему, что мы ждем новых научных сведений, он нам обещал.
— Они на этой пленке, господин Тупов.
— И спросите у него, пожалуйста, еще раз, почему он делится информацией с американскими и китайскими спецслужбами.
— Я спрашивала. Для него очень важно, чтобы все великие державы были в курсе дела. Он говорит, что это необходимо для сохранения мира между народами.
Русский смотрел на нее, постоянно мигая, как будто подавал сигналы недоверия и беспокойства.
— До свидания, господин Тупов. Изучите это со своим начальством. Можете заодно навести справки у господина Солженицына.
Тупов побледнел от злости, что придало его и без того белой коже интересный зеленоватый оттенок.
— При чем здесь этот предатель? — заорал он.
Мэй помахала ему рукой и удалилась. Она спешила назад к Матье, который, наверное, уже изнывал в машине от
У Матье был очень тяжелый день. Один из коллекторов, которые они только что установили в Сальпетриере, похоже, барахлил, потому что Марк вдруг ощутил на себе необычайно сильный побочный эффект и его охватили реформаторские, мессианские и гуманистические порывы. Он принял валиум, и все вернулось на круги своя, но когда он сел за руль «ситроена», то вновь почувствовал себя окруженным неистовством океана, как будто рядом готово было вспыхнуть народное восстание.
— Что с тобой, Марк? Марк!
— Ничего. Оставь меня в покое.
— Ты ужасно выглядишь!
— Я же сказал, отстань!
Он завел машину, но никак не мог нажать на газ. Наконец ему удалось справиться с оцепенением, машина тронулась с места, и тут, повернувшись к Мэй, он увидел, что с ней тоже что-то не так. Она заговорила совсем незнакомым голосом, — такого он у нее раньше не слышал — словно под влиянием какой-то внешней силы, о вещах, которые прежде вроде бы никогда ее не занимали. За несколько минут с ее уст сошел весь поднадоевший перечень экологических бедствий. Химическое отравление рек, морей и океанов, истребление фауны, вырубка лесных массивов, уничтожение источников кислорода, изменение климата вследствие промышленной деятельности человека, угрожающей жизни на земле…
Когда Матье ясно увидел парящих в воздухе узников концентрационных лагерей — по их полосатой робе он понял, что речь идет о жертвах нацистов, а не советского ГУЛАГа, которых одевали иначе, — он сообразил, что происходит.
Альбер просачивался.Типичный представитель народа уже не первый год приводил в движение переделанный «ситроен», давно образумился и работал безупречно, по-видимому, смирившись с тем, что, по своему же собственному любимому выражению, «сыграл в ящик». Но теперь он просачивался: вероятно, износилась изоляционная оболочка.
Матье чувствовал, как невидимые руки стискивают ему горло, он видел перед собой занесенные для удара кулаки, и хотя он прекрасно понимал, что это чистейшей воды галлюцинации, внутренности его сжимались от животного страха. Раз не получалось научным способом контролировать опасное воздействие этих отходов, раз никто пока что не мог с ними справиться, то никто и не мог сказать, к чему все это приведет: к какому перевороту, к какой революции.
И тут до Мэй дошло.
— Останови машину, подлец! Останови!