Спаситель мира
Шрифт:
— Хотя Феликс Эдмундович мне и намекал, но это были лишь прожекты, а слушая вас, я понимаю, что они уже жизнь. Внушительный замысел.
— Архивнушительный. Большевики обязаны мыслить глобально. Памир в переводе с фарси «Крыша мира» а там и Тибет, и Гималаи. Пора над этой крышей водрузить наше пролетарское знамя.
— А если этот индюк Стерн возомнит себя царем и станет на самом деле управлять Тибетом, не советуясь с нами?
— Чепуха. Он завербованный агент ОГПУ. Но если взбрыкнет, Блюмкин его пристрелит. Яша будет рядом, — ответил
— Это все? — спросил Глеб Иванович, заметив, что хозяин кабинета торопится.
— В основном да. Частности у Дзержинского. Он полностью в курсе моего замысла и может обсудить с вами данный вопрос подробнее. — Ленин поднялся и, сощурившись, улыбнулся, пожал Бокию руку. — А чаек так и не допили? Значит, не судьба. Сейчас появится Анатолий Васильевич Луначарский, он его и выпьет. Не вздумайте в приемной сболтнуть нашему наркому, что уже из этого стаканчика отхлебнули, — предупредил Владимир Ильич и зашелся пронзительным смехом.
Покидая кабинет, Глеб Иванович Бокий еще долго слышал хохот вождя.
«Роллс-Ройс» Ленина дежурил у подъезда. Шофер снова кинулся открывать дверцу, но Глеб Иванович в машину не сел:
— Передайте Владимиру Ильичу, что автомобиль мне не нужен. У меня час времени, а до Лубянки рукой подать. Я пройдусь пешком. Давно по Москве не бродил.
Выйдя из Кремля, Бокий не торопясь двинулся по Никольской. Здесь москвичи создали импровизированный базар и торговали тряпьем, фитилями к керосиновым лампам и самыми невероятными вещами. Сухенький старичок в пенсне предлагал глобус.
Поражало обилие нищих и беспризорных детей.
Один из таких мальчишек попытался залезть к Бокию в карман. Но реакция у Глеба Ивановича была молниеносная. Он схватил воришку за руку и, крепко сжимая его кисть, попытался заглянуть парню в глаза. — Тебе не совестно? Здоровый оболтус, шел бы работать, — пристыдил его Бокий.
— Я есть хочу, — угрюмо ответил вор, пряча глаза.
— Дурак. В тюрьме кормят плохо, — усмехнулся Глеб Иванович, свободной рукой роясь в кармане. — Вот тебе полмиллиона, иди и купи хлеба.
С этими словами он вложил деньги в пятерню парня и отпустил его руку.
Тот моментально растворился. Бокия окружила толпа из десятка таких же оборванцев.
— Мы тоже есть хотим! Дай и нам на хлебушек! — кричали подростки.
«Благодетель» с трудом выбрался на свободу и быстро зашагал в сторону Лубянской площади. Он уже понял, что революция превратила половину населения Российской империи в бродяг и воришек, поэтому голодных лиц старался не видеть, но неожиданно остановился. Возле порога знаменитой булочной на Никольской сидел босой старый таджик в стеганом халате и перебирал четки. Смуглолицый дед не просил милостыни и не замечал прохожих. Его глаза смотрели мимо. Азиат видел иные миры.
— Ты нищий? спросил Бокий, опасаясь оскорбить старца подаянием, если тот обосновался здесь по другой причине.
— Я богач, — серьезно сообщил аксакал.
— Ты шутишь,
— Для себя, отец, мне ничего, как и тебе, не нужно. Я хочу сделать счастливыми других, — решил оправдаться Глеб Иванович.
Старик взглянул на него с некоторым интересом:
— Счастье, сынок, нельзя надеть человеку, как ошейник псу. Счастье и горе каждый обязан познать сам, и не стоит ему мешать. Оставь эту заботу Аллаху.
Революционер не знал, что возразить. Таджик напомнил Бокию его мечту о Шамбале, загадочной горной стране мудрецов, где, возможно, есть ответы на сложные загадки бытия. Вспомнил Глеб Иванович и Сабсана Карамжанова. Картина страшной ночи во дворе питерского ЧК снова возникла перед ним. Он тогда сдержал слово и выполнил просьбу гура, приказав розыск его сына прекратить. Бокий не знал, что новый хозяин питерского кабинета приказ предшественника отменил и начал за Тимуром Карамжановым и его невестой настоящую охоту. Глеб Иванович вздохнул и вышел на Лубянскую площадь. Ему снова предстояло работать среди палачей буржуазии, но теперь он подчинялся только Ленину.
Слава спешил из института «вулканов» в райотдел, чтобы побыстрее провести допрос Соболева и помчаться в «Издательский дом Рачевской». Там он надеялся найти концы Гурьевича. Слава не записал, от какой фирмы работал охранник, потому что не предполагал, что тот исчезнет из особняка вместе с отделом.
Теперь молодой следователь должен был исправить свою ошибку и отыскать координаты бывшего чекиста в бухгалтерии «Издательского дома». В автобусе, что курсировал по Минке до метро «Киевская», у Синицына зазвонил мобильник.
— Срочно возвращайся, у нас ЧП, — сообщил Лебедев.
— Что случилось?
— Павел Соболев сбежал из-под стражи.
— Еду, — ответил Слава. Увидев из окна сотрудника дорожной инспекции, старший лейтенант выскочил из автобуса и кинулся к нему. — Мне нужно срочно в райотдел, — крикнул он, раскрывая на ходу служебное удостоверение.
Инспектор оказался понятливым, и Синицын был посажен в первый же проходящий мимо микроавтобус. Но выезд на Садовое кольцо оказался так забит транспортом, что он пожалел о своем поступке. На метро добрался бы быстрее.
— Все у подполковника. Тебя ждут, — сообщил дежуривший на вахте лейтенант Краюхин.
Слава поднялся в приемную, где, увидев его, Тома вскочила со стула.
— Почему так долго? Михаил Прохорович уже три раза о тебе спрашивал.
— Москва — это не Петушки, а летать я не научился, — проворчал Слава и поспешил в кабинет.
Кроме Грушина и Конюхова с Лебедевым, за длинным столом подполковника сидели его зам Ко-телин и незнакомый Синицыну мужчина.
— Наконец-то, — изрек Грушин. — Уже полчаса тебя дожидаемся.