Спаситель Птолемей
Шрифт:
Агнесса все свои чувства и эмоции выплескивала в песню, пробуждая во всех живые чувства и глубокие переживания.
Птолемей внезапно ощутил во всем теле непонятный жар, сердце сильно заколотилось в груди. «Что со мной? – с тревогой подумал он. – Неужели меня снова поразила стрела Эрота? Но это же нелепо, ведь Агнесса – совсем еще ребенок, который только-только достиг своего совершеннолетия. Хотя сейчас ей, вероятно, столько же, сколько было Таиде во время нашей первой встречи. Агнесса навряд ли познала ласки мужчины,
Нет, Птолемей не хотел пока верить, что с ним – для всех недосягаемом и могущественном – могла случиться такая внезапная беда. Именно беда – потому что как иначе можно назвать чувство к девушке, в которую влюблен младший, родной брат. Но для Птолемея стало необходимостью ежедневно видеть Агнессу перед глазами, на расстоянии вытянутой руки, слушать её божественный голос.
«Великий Зевс, куда это меня снова заносит под звуки этого неповторимого голоса?» – ужаснулся Птолемей своим мыслям, вихрем обрушившимся на его разгоряченную голову.
Исполняя песню, Агнесса часто бросала взгляды на Менелая, словно песня предназначалась только ему.
И Менелай не сводил глаз с Агнессы.
Птолемей ничего не мог с собой поделать. Внутри него вспыхнул давно позабытый огонь.
– Что с тобой, Птолемей? – услышал он вопрос Эвридики, на который не смог ответить, так как сам еще до конца не осознал, что с ним происходит.
Птолемей снова взглянул на Агнессу. Она закончила песню, пробежав последний раз по струнам арфы, опустила руки и сидела с довольным видом шаловливого ребенка, ожидавшего похвал за прекрасное выступление. И восторженные похвалы не замедлили себя ждать. Каждый, кроме Эвридики, считал необходимым высказать Агнессе приятный слова.
– Волшебно! – воскликнул Бриаксий. – Поразительный по красоте голос.
– Какая одухотворенность и в то же время неискушенность! – вторил ему Дегинократ.
– Давно я не получал такого удовольствия от пения, как сегодня, – промолвил немногословный, скупой на похвалы жрец Тимофей.
Агнесса буквально сияла от счастья – еще бы, она оказалась в центре внимания всех этих взрослых, знаменитых людей. Губы певицы помимо её воли расплылись в победной улыбке, обозначив на щеках еле заметные ямочки и придавая её лицу задорный, девичий вид.
Только Птолемей возлежал без тени улыбки на лице, сосредоточенно о чем-то думая. Из задумчивости его вывели слова скульптора.
– Теперь вы понимаете, какой силой обладает настоящее, искреннее искусство? Сильнее этого – только любовь!..
Птолемей почувствовал, что в его душе нарастает смутное ощущение катастрофы, словно перед извержением вулкана, задремавшего в потаенных глубинах чувств.
Через несколько дней Эвридика через свою служанку передала Птолемею настойчивую просьбу срочно принять её для важного разговора.
Супруги
Всё это время Птолемей был загружен неотложными делами, связанными со строительством Храма бога Сераписа.
Слава Александрии росла и её могущество крепло с каждым днем.
Спеша, словно боясь упустить благоприятное время, приступили александрийцы к исполнению замысла Птолемея, Дегинократа и Бриаксия. Из многих стран прибыли к Дегинократу и Бриаксию умелые помощники, которые были необходимы для осуществления грандиозной идеи.
С утра город оглашался криками погонщиков мулов, длинные вереницы которых везли к строительной площадке большие глыбы мрамора.
Кипучая деятельность велась и там, где добывалась глина.
То же, чего не было в Александрии: черное дерево, слоновая кость привозилось из соседних стран.
Мрамор и дерево нужно было обработать. Слоновая кость должна была пройти через руки искусных резчиков. Золотых дел мастера были заняты изготовлением всевозможных украшений для храма. Рабы прокладывали дороги для перевозки всевозможных материалов, необходимых для строительства.
Работа кипела повсюду.
Для выполнения строительных работ предпочитались молчаливые, трудолюбивые, серьезные египтяне. Они работали так же неутомимо и усердно, как над своими родными пирамидами.
Не ведающий усталости Птолемей часто возвращался во дворец ближе к полночи.
В один из поздних вечеров, удостоверившись, что Птолемей вернулся во дворец раньше обычного и отдыхает, Эвридика отослала к нему одну из служанок напомнить о своей просьбе и велела рабыням нарядить её для встречи с мужем.
Птолемей, усталый, возлежал на подушках на ложе, а справа и слева от него на изысканных столиках, услаждая его взор, стояли красивые статуэтки, – различные животные и птицы из золота, серебра, слоновой кости, малахита и лазурита. Он отдыхал, целиком сосредоточившись в себе и думая об Агнессе.
Гибкая тень бесшумно появилась в зале и, низко согнувшись, упала ничком на колени, ладонями к полу.
Птолемей медленно перевел на неподвижную фигуру усталый взгляд: это была одна из служанок Эвридики.
Он поднял правую руку и приказал:
– Говори!
Служанка оторвала лоб от пушистого ковра и тихо произнесла:
– Моя госпожа напоминает, что с нетерпением ждет встречи со своим великим мужем.
– Пусть приходит.
Служанка, пятясь, исчезла из залы. Птолемей сел на ложе, опустив ноги на маленькую скамеечку. Прошло несколько мгновений, и на том месте, где прижималась к полу рабыня, уже стояла Эвридика. В полумраке тускло блестели дорогие украшения на её одежде.
Птолемей поднялся ей навстречу, попытался изобразить радость на лице.