Спасти кавказского пленника

Greko

Тихий голос Тамары раздавался над ухом. Я открыл глаза. Вот и она, моя будущая жена. Сидит на стуле возле кровати. В руках у неё тетрадь. Смотрит в неё. Потом поднимает глаза. Старательно повторяет наизусть.

— Bonjour, comment vous sentez-vous? Avez-vous bien dormi?

День. Я в том же закутке. Но занавески нет. Без нее открылось все пространство дома отца Косякина. Принюхался. Нет уже и прежней вони гниющего тела. Я, конечно, еще очень слаб. Но уже точно на пути к выздоровлению.

— Здравствуйте, как вы себя

чувствуете? Хорошо ли вам спалось? — Тамара на русском со смешным акцентом повторила французскую фразу.

Опять заглянула в тетрадь. Вздохнула. Начала заново.

— Bonjour, comment vous sentez-vous? Avez-vous bien dormi?

— Je t’aime! — еле проговорил то немногое, что знал на французском.

— Вай мэ! — Тамара испугалась от неожиданности.

Посмотрела на меня. Потом вскочила со стула и выбежала вон.

Я удивился. Вот уж не думал, что признание в любви, пусть и на французском, так подействует на Тому. Услышал топот ног. Закуток в мгновение наполнился людьми. Впереди всех стоял незнакомый мне добродушный бородатый толстячок, небольшого роста и в черкеске. За ним — Тамара. И чуть дальше — Бахадур и хозяин дома.

— Хорошо! Хорошо! — сказал незнакомец на турецком, присаживаясь на кровать.

Начал снимать повязки.

— Меня зовут Чурукай, — представился он. — Я хакким!

Вот оно что! Значит, Пафнутия отправили в отставку. И к гадалке не ходи: Тамариных рук дело. Где она только этого Чурукая нашла?

— На каком я свете?

Чурукай рассмеялся.

— Раз так шутите, значит, на этом.

— Плохи мои дела?

— Были плохи, — согласился Чурукай. — А сейчас ничего. На поправку пошли. Хотя, конечно, повезло вам.

— Повезло?!

— Да. Из-за того, что так много крови потеряли, воспаление плеча, которое прострелили, не только что не усилилось, но прекратилось на время! Потом снова началось.

— По вашим словам, получается, что слабость, которая меня охватила, она-то и спасла мне жизнь.

— Да.

— Это странно.

— Но верно, — улыбнулся лекарь.

Как раз снял повязки. Внимательно оглядел грудь.

— Рассол готов? — спросил Тамару на русском.

— Марфа! — крикнула Тамара.

— Несу!

Я мало что понимал. Только подумал, что Пафнутию и Чурукаю следовало бы скооперироваться. У одного запасы спирта, у другого — рассол! Не пропали бы!

Не успел я до конца осознать происходящее, как вновь меня загнали в тупик. Глава семейства, явно проявлявший нетерпение все это время, не выдержал.

— Бахадурушка! — обратился он к алжирцу (!). — Ну, чего мы стоим? Только мешаемся! Видишь же, все у твоего друга в порядке! Пойдём, пойдём!

Потом взял Бахадура под локоток и вывел из закутка. Алжирец только успел подмигнуть мне. А Чурукай вздохнул с облегчением, когда он вышел.

Я вопросительно взглянул на Тамару. Она, сдерживая смех, показала мне, что всё объяснит позже. Вошла

Марфа, неся в руках тазик с рассолом. Чурукай начал смачивать в них компрессы, которыми стал обкладывать всю грудь.

— Признаков гангрены почти нет. Уже не страшно. Ещё немного полечим рассолом. Потом перейдём на мёд и свежее коровье масло! — объяснял хакким свои действия.

Ну, последние два ингредиента мне уже были знакомы, благодаря Тамаре.

Закончив с компрессами, Чурукай помазал меня ещё какой-то душистой мазью. Остался доволен.

— Тамам! Можете отдыхать.

— Я есть хочу! — неожиданно понял, что зверски проголодался.

— Ну, это не ко мне! — улыбнулся хакким и указал на Тамару. — Это к вашему ангелу-хранителю!

— Что? — спросила Тамара.

— Хочет есть! — рапортовал Чурукай. — Это очень хорошо! Марфа! Я бы тоже перекусил чего-нибудь!

Чурукай вышел из закутка.

— Я сейчас, — сказала Тамара.

Вернулась через несколько минут с подносом. По запаху понял, что Тома не изменяла своим врачебным принципам. Приготовила куриный бульон. Помогла мне усесться на кровати. Начала поить с ложечки.

Я смотрел на неё собачьими глазами, съедая одну ложку за другой. Но моя царица почему-то держалась холодно. Я ждал.

— Когда встанешь, я тебя все равно убью! — наконец высказалась.

— За что?!

— За что?! Сам не догадываешься?

— Нет!

— Коста!

— Всё! Всё! Ладно! Сдаюсь! За то…

— И говори со мной на русском! — приказала Тома.

«Мне же лучше!» — порадовался про себя.

— За то, что не написал тебе письмо! Не сообщил!

Тамаре потребовалось немного времени.

— «Сообщил» что такое? — переспросила.

Я перевёл. Тамара кивнула.

— Извини, любимая.

Тамара смилостивилась.

— А как ты узнала?

Дальше мне потребовалось много сил, чтобы сдерживать смех. Тамара отвечала на смеси двух языков. Выросшие в Грузии знают, как это забавно и по-доброму весело звучит.

— Хан-Гирею спасибо скажи. Пришёл ко мне. Письмо показал. Все рассказал. Бросилась в ноги барону. Дал карету, семерых уланов для сопровождения.

— Фу, ты, ну, ты! Какие мы важные стали! — я рассмеялся. — А кто это ко мне едет? А это моя лягушонка в коробчонке!

Тамара ничего не поняла. А так хотелось выдать: почти родственница хозяина Кавказа не может ездить иначе, как на Мерсе с мигалкой и гаишниками на хвосте!

— Отныне я буду звать тебя: «девушка из дворца»!

Тома улыбнулась. Легонько стукнула ложкой мне по лбу.

— Дурак!

— Молчу, молчу! Что дальше?

— Он же посоветовал мне Чурукая, — тут Тома прыснула. — Мы его похитили на военно-грузинской дороге!

— Что?

— Чурукай… Он, кстати кумык. Мы к нему ночью заявились в комнату на почтовой станции. С постели подняли. Не хотел ехать. Хотел только утром…