Спасти кавказского пленника
Шрифт:
— Тома, Тома! — покачал я головой.
Слов больше не нашлось. Огляделся. Все вокруг улыбались, понимая, о чем я сейчас думаю. О том, что мне досталась удивительная девушка. Ничего не боялась. Ко всему была готова.
— Прямо здесь? — усмехнулся я.
— А кого ты удивишь? — парировала Тамара. — Не вечно же тебе подштанниками своими кур пугать! Я уже молчу про твой вид, в котором тебя сюда доставили, бесстыдник! Марфа мне все рассказала.
Начал переодеваться. Бахадур помогал, непрестанно цокая. Несмотря на недельное усиленное питание, все равно,
Когда я натянул сапоги и выпрямился, хозяин неожиданно с улыбкой, встал в стойку «смирно», отдал мне честь.
— Чего прикажете, Вашбродь?
Пришлось и мне вытянуться, отдать честь, приложив два пальца к «ведру» со смешным помпоном.
— Вольно! — скомандовал.
Тамара подошла. Нежно провела рукой по мундиру.
— Ну, вот! Стал на человека похож! Теперь и обещанное можно тебе выполнить.
— Обещанное? — удивился я.
— Неисправимый тупица! На! Пей быстро! — она вытащила из-за спины маленькую бутылочку.
Ну, конечно! Та самая половина кружки, которую она оставила, прощаясь со мной в Тифлисе. Я беззаботно и счастливо рассмеялся. Открыл бутылочку и выпил.
Все бросились меня поздравлять. Заодно и прощались.
Мне пришлось подождать, пока хозяин вдоволь наобнимается с дружечкой-Бахадурушкой, а Тамара с Марфой. Алжирец после объятий достал два ножа, протянул их хозяину.
— Он дарит свои ножи только тем, кого очень уважает! — сказал я хозяину. — И он благодарит вас за то, что приютили нас.
Кажется, впервые за все время пребывания в его доме, я увидел его растерянным и растроганным.
— Чего там! — произнёс он дрожащим голосом. — Скажи ему, что и он мне люб!
Я перевёл. Бахадур приложил руку к сердцу.
Я пошёл было обняться с Марфой, как у меня за спиной раздался голос.
— Дяденька!
Я обернулся. Застыл. Я уже видел эту девочку. Эти глаза. В последний раз, когда я их видел, они смотрели на меня ненавидящим взглядом. Но теперь — с мольбой и надеждой.
— Это одна из тех девочек? — догадалась Тамара.
— Да.
Девочка подошла ко мне. Неожиданно быстро наклонилась, схватила мою руку, стала целовать.
— Дяденька, возьмите меня с собой. Вы мне жизнь спасли. Век вам буду верна.
— Милая, милая! — я мягко взял её за плечи, оторвал от руки. — Ну, что ты? Все хорошо! Успокойся! Как же я тебя возьму? А родители твои?
— Так нет никого. Сирота я круглая. Погибли все во время набега.
— Что? — спросила обеспокоенная Тамара.
Я перевёл. Тамара подошла к девочке. Обняла её. Заплакала.
— Бедная девочка! Коста, как мы можем? Мы сами без кола, без двора!
И я, и Тамара беспомощно оглянулись.
— У нас останется! — пришла на помощь Марфа. — Мне как раз помощница нужна. Не справляюсь уже! И не спорьте, тятя!
Тятя крякнул, но спорить не стал.
— А и то! Пусть остаётся!
Тамара всё поняла без перевода. Бросилась благодарить Марфу и хозяина. Я лихорадочно раздумывал, чем бы одарить его. Подумал сначала об оставшемся «кабардинце». Тут же отказался от этой идеи. Самому очень нужен. Достал английское ружье. Тоже жалко, но ситуация обязывала!
Подошёл к хозяину. Протянул ему ружье. Тот посмотрел на меня удивленно.
— Прости! Больше и не знаю, как отблагодарить! Вы же мне жизнь спасли!
Хозяин, усмехнувшись, отвёл мою руку.
— Не, Коста! Дороже этих подарков, — он показал мне два ножа Бахадура, — я ещё не получал! Да и ты жизнь спас сыну моему! Нету счета между нами! Не был бы он в походе, то же самое бы сказал! Поезжайте с Богом!
[1]Или «Захрума». Слэнг. Это часто грубый ответ на вопрос «ААА?» Выкрикивают надоевшему, с целью отвязаться от него. Применяется обычно как: «Отвали!» «Не приставай!» «Отстань от меня!» Но в данном случае Тамара, безусловно, использует его с ироничным и шутливым подтекстом.
[2] Прасковья Розен впоследствии стала игуменьей Митрофанией. Была замешана в качестве главного фигуранта в громком уголовном деле о подделке векселей и воровстве купеческих состояний для нужд богоугодных заведений. Как говорится, яблочко от яблони недалеко падает. Умные люди считали, что ее мать, Елизавета Дмитриевна, была виновной в несчастьях, постигших семью Розен.
[3] В николаевскую эпоху ношение усов офицерами было обязательным. Офицер терял право на ношение усов, если переходил на гражданскую службу.
Глава 11
Снова Пятигорск
«Как хорошо быть генералом, как хорошо быть генералом, лучше работы я вам, сеньоры, не назову…», — напевал я, издеваясь над Тамарой. Она спрашивала, отчего же хорошо? Я неизменно отвечал:
— Потому шта! А еще лучше быть воспитанницей семьи главного генерала! Ответственности никакой, а почет и уважение — завсегда, пожалуйста!
В моих словах было зерно истины. Ехали мы в Пятигорск в коляске с ветерком и в сопровождении серьезного казачьего конвоя. Лошадей нам меняли без разговоров. На Линии были устроены почтовые станции. Путешественник с приличными документами проблем не имел. Наши бумаги были не просто приличные, а железобетонные. И за подписью барона Розена. И предписание командира Кубанского полка оказывать нам содействие. Красота, а не поездка! Не то что мой марш-бросок до Прочного Окопа!
В станице Барсуковской, пока меняли лошадей, окликнул первых встреченных мною ногайцев. Лица уже не прятал. Вряд ли меня, кто узнает без бороды. Спросил их, знают ли они Тембулата Карамурзина и где его искать? Узкоглазые дети степей в черкесках и с кинжалами что-то бормотали по-своему. Не понять. К ним подходили все новые и новые ногайцы. Подключались к обсуждению. Шум нарастал.
Помог степняк в форме русского офицера. Прапорщик, как и я. Представился:
— Каймурза Беймурзов. Чем вам помочь?