Спасти кавказского пленника
Шрифт:
На коне?! Тифлисское общество, как чуткий флюгер, избегало отныне семейство Розенов. Еще вчера все искали баронской милости. Сегодня же сторонились Дворца, как чумного барака. Ни одного просителя! Ни одного визита!
— Но маман!… Как же я справлюсь со своим горем?
— Светский такт, дорогая. Только так и никак иначе. Простым смертным этого не понять! — баронесса окинула меня презрительным взглядом.
— Что с моим мужем? Куда его увезли?
— В Бобруйск, — ответил дрожащим голосом вошедший в комнату барон. — Его будут держать в крепости под арестом, пока
— Суд? Это невозможно! Моя жизнь разбита! Что будет со мной и моими детьми, если князя отдадут в солдаты?!
— Сотни офицеров через это прошли, дорогая! Начать все сначала — это не конец. Можно вернуть себе и ордена, и дворянское достоинство.
— Я должна быть с мужем, — решительно заявила Лидия. — Чем я хуже Волконской, Нарышкиной или милой Анечки Розен?
— Молчи, несчастная! Не смей вспоминать декабристов! Хватит нам твоего мужа! — зашипела на дочь баронесса.
Старая карга! Будто это не она виновата в том, что случилось!
— Я еду в Бобруйск! — твердо ответила Лидия.
Я встал и подошел к ее стулу.
— Лидия Григорьевна! Для меня будет честью сопровождать вас до Кубанской Линии!
— А я останусь с баронессой! — Тамар встала рядом со мной, смело глядя в глаза Елизавете Дмитриевне. — За всю вашу доброту, за ваше участие мы не можем поступить иначе. Думаю, вам, Ваша Светлость, не помешает дружеское плечо даже такой дикарки, как я!
Баронесса вдруг разрыдалась. Розен бросился к ней. Стал поглаживать по плечу. Шептать что-то ласково-успокоительное. Потом подошел ко мне и протянул руку. Я крепко пожал ладонь старого солдата, получившего свою первую награду за храбрость на поле боя под Аустерлицем.
— Я еще наместник и мое слово на Кавказе — закон! Что бы ни думали эти прохвосты, вчерашние льстецы! Не волнуйся, дочка, я все устрою. А вам прапорщик — мой низкий поклон.
Он попытался мне поклониться, но вдруг зашатался. Я подхватил его. Позвали камердинера и лакеев. Старика отнесли на руках в его спальню. У него временно отнялись ноги.
Я отправился в нашу комнату, чтобы начать сборы. Поездка с Лидией не нарушала моих планов. Напротив, мы так и договорились с Карамурзиным встретиться в станице Барсуковской во второй половине октября. Княжна Дадиани и я отправимся в путь, как только император покинет Тифлис. То есть через три дня. Задержек быть не должно. Если промедлить, на перевалах пойдут снегопады. Тогда можно прилично застрять. Еще одна зима в горах может доконать Торнау.
Провозился до вечера и загонял Бахадура с Тамарой поручениями. Из города мне приносили все новые и новые нужные вещи. Одежду, боеприпасы, традиционный набор выживальщика-горца. Требовалось основательно все продумать, вплоть до замены тонкого белья на то, что принято носить как исподнее в горах.
В дверь постучали. Вошел напудренный лакей в ливрее с гербами.
— Государь распорядился, чтоб вы тотчас прибыли на бал.
Я растерянно на него взглянул. Лакей смотрел сквозь меня, будто не замечая.
— Идемте! — сказал я, застегивая мундир. Немного мят, но что поделать? Хорошо хоть сапоги не были пахучими!
— На
— Как же мне быть?!
— Не могу знать-с! Государь император могут быть недовольны.
— Еще больше, боюсь, он разгневается, если я не приду, — вздохнул я.
Лакей проводил меня сложными, запутанными коридорами в бальный зал. Его уже заполнила разряженная публика. К моему облегчению, не я один был в сапогах. И отдельные офицеры, и грузинские дворяне пренебрегли требованиями этикета.
Государя еще не было. Толпа гостей разбилась на кучки и что-то горячо обсуждала. Одиноким айсбергом средь шумного общества белели платья баронессы и ее дочери. Никто к ним не подходил.
За моей спиной два господина увлеченно перебрасывались фразами, с легкостью переходя с русского на французский и обратно.
— Неужели вы готовы рискнуть попасться на глаза Государю?
— Он будет недолго в зале. Я буду прятаться в толпе. А вот когда он нас покинет… — неизвестный господин постучал каблуками по полу, как застоявшаяся лошадь — копытами. — Боже, более десяти лет я был лишен удовольствия танцевать…
— С вашими сединами вы ведете себя как пылкий юноша! — усмехнулся его собеседник. — Mon cher, vous derogez a voire dignitede pendu[1].
Появление в зале императора вызвало легкую турбулентность. Все старались оказаться или поближе, или, наоборот, как неизвестный мне господин, — подальше от государя.
Зазвучала музыка. Император открыл бал полонезом, создав с баронессой первую пару. Променад, колонна, фонтан — одна фигура сменяла другую. Это было, бесспорно, красиво. Статные кавалеры, заложившие одну руку за прямую спину. Дамы в длинных роскошных платьях, порхающие вокруг своих спутников…
Полонез сменила мазурка. Все веселились, будто и не было сегодня ужасной сцены на площади. У меня же вместе с музыкой в ушах продолжал звучать треск мундира князя Дадиани…
— Государь император ожидает Вас в малой гостиной! — тронул за руку незнакомый мне флигель-адъютант.
Царь был один. Смотрел на меня, как обычно, пристально-бесстрастно.
— Разочарован? — спросил в лоб. Оказалось, он имел в виду мою награду. — Ты пойми: нельзя по наградам скакать как по горочкам. Недавно получил и первый чин, и заслуженный орден. Но не хочу показаться неблагодарным. Жизнь царю спас! Но об этом молчок. Жалую тебе пенсию пожизненную в полторы тысячи рублей ассигнациями!
— Благодарю, Ваше Величество! — искренне ответил я, принимая из рук Николая бумаги.
Вслух не произнес, но деньги мне точно не помешают. Мне снова предстояла дальняя дорога и разлука с любимой. Нужно же ей на что-то жить, если наших благодетелей уберут с Кавказа.
— Узнал я, отчего ты хлопотал за Дадиана. Близкий ты человек Розенам, оказывается, — усмехнулся царь.
— Князь был посаженным отцом на моей свадьбе, Ваше Величество.
— За князя не волнуйся. Как и обещал, суд будет беспристрастным. У меня к тебе поручение! Доведи до конца дело с бароном Торнау. Хан-Гирей его выкупить не смог. Остается его вытаскивать. Есть понимание, как это сделать?