Спасти президента
Шрифт:
«... бвина, дежды, тихо, йславы, недо, лгоне...»
Что за тарабарская считалка? — удивился я про себя. — «Бвина»? «Дежды»? На каком это языке?
Спина бурчащего парня начала удаляться от меня в сторону двери с буковкой «М».
«Жилнас, обман...» — напоследок услышал я.
И внезапно все понял.
Крохотные разбросанные детальки, пустые и ничтожные по отдельности, вдруг соединились вместе и образовали сообща уже нечто.
Высокий рост. Стриженый затылок. Небольшая сутулость.
Макс, это ведь никакая не тарабарская считалка! «Любви, надежды, тихой славы недолго нежил нас обман» — вот это что такое. Пушкин из школьной программы. Стих «К Чаадаеву»! И в письме «Мстителя» — опять Пушкин: «Россия вспрянет ото сна, и на обломках самовластья...»
«Леонтьев» — это и есть Игорь Исаев! Он! Автор письма. Хозяин пластита. Сумасшедший террорист. Какому нормальному наблюдателю на выборах придет в голову бормотать Пушкина?..
Наученный опытом позавчерашней погони, я удержался от громкого окрика «Стой!» и очень мягко, стараясь не шуметь, двинулся следом за террористом. Якобы тоже в сортир.
Если пластит действительно у него под курткой, а взрыватель механический либо электрический, то без подготовки Исаева не взять. Все, что я могу и должен сделать, — локализовать его в безлюдном помещении, а потом эвакуировать всех отсюда подальше. Школьный туалет, когда он пуст, — наилучшее место. Благодаря моей универсальной отмычке я могу и открывать, и закрывать любой замок.
Подождав, пока Исаев-Леонтьев скроется в комнатке с буквой «М», я приложил ухо к двери и услышал мерные глухие удары. Что он там делает? — удивленно подумал я. — Гвозди заколачивает в стену?
Я слегка приоткрыл дверь. Потом открыл ее побольше, а затем просто вошел внутрь. «Мститель» не услышал меня и не увидел: стоя у противоположной стенки ко мне спиной, террорист размеренно долбил головой в эту стенку и бормотал.
Теперь это уже были не стихи. В паузах между ударами «Мститель» шепотом ругался — с кем-то глубоко внутри себя. Я был почти уверен, что в истории болезни Исаева отыщутся слова про тяжелую фронтовую контузию. Дикую головную боль можно притушить только наркотиком. Наверное, травка у террориста вышла вся.
Кроме Исаева, в сортире больше никого не было. Прекрасно. Я попятился обратно к двери, чтобы замкнуть ее снаружи...
— Не спеши, капитан Лаптев, — сказали сзади. В спину мне уперся ствол. — А ты, Игорь, наоборот, поторопись.
Исаев резко обернулся на голос, выставляя вперед правую забинтованную ладонь. Из-под бинта показалась сине-зеленая жилка провода. Кнопка электровзрывателя, черт, я так и думал... Камикадзе!
— Чего вам надо? — хрипло спросил Исаев, глядя на меня и на человека позади меня. У «Мстителя» были серые прогоревшие глаза. Людям с такими глазами умирать совсем не страшно — они и так уже умерли.
Я промолчал. Человек за моей спиной ответил:
—
— Дру-у-у-уг... — протянул Исаев. Он сжал левую ладонь в кулак и с силой ударил себя по макушке. В глазах его из-под слоя пепла выпорхнула живая искорка. — Я это сделаю. Я помню. Я иду...
Человек сзади оттолкнул меня к стене, чтобы освободить проход для «Мстителя». Едва Исаев вышел и мы остались вдвоем, ствол перестал утыкаться мне в спину.
Я немедленно обернулся. Амбал, стоящий напротив, был мне знаком, но как-то неотчетливо: то ли впрямь я где-то встречался с ним раньше, то ли это все шуточки ложной памяти.
Зато с таким оружием, как у него, мне доводилось встречаться наверняка — и последний раз не далее, как позавчера. Сейчас, правда, спецавтомат «Вал» был достроен еще глушителем.
— Кто вы такой? — спросил я.
— А что, разве не видно? — Свободной рукой автоматчик одернул свой черный пиджак стандартного лубянского покроя.
— Коллега?
— С некоторых пор. — Мой с-некоторых-пор-коллега щелкнул предохранителем автомата. — Ты у нас в печенках сидишь, Лаптев...
— У кого именно сижу? — переспросил я, мечтая выиграть еще секунд пятнадцать.
Шансы мои были слабые, но они были. У тульских портативных автоматов с откидным пружинным прикладом есть одна конструктивная недоработка: изначально слишком тугая пружина. С «Валом» надо побегать с полгода, чтобы ее ослабить и отучить железяку приклада схлопываться в самый неудобный момент. Я вспомнил слова Сережи Некрасова о том, что эта партия «Валов» была закуплена всего месяц назад. Следовательно...
— У нас, — амбал неторопливо повел стволом слева направо. Примерился. — У тех, кого запихнули в вашу консервную банку к вашему дураку Голубеву.
Я тотчас же смекнул, где и когда видел этого типа. Позавчера он и еще двое хотели влезть в наш перегруженный лифт, на третьем этаже. Старлей Егоршин еще их не пустил...
Ну да, правильно! Новое пополнение. Остатки расформированной службы Сухарева. Теперь многое становится мне понятно.
— Сам ты дурак! — оскорбился я за своего начальника, задевая локтем ствол автомата. Как бы случайно.
Ствол отъехал назад и тем самым нарушил непрочное равновесие этой тульской игрушки-раскладушки. Пружина приклада пересилила защелку фиксатора возвратного механизма. За четверть секунды до того, как указательный палец автоматчика придавил спусковую скобу, приклад громко чавкнул и сложился, крепко защемляя ему большой палец...
— А-а-а!.. твою мать!.. — Беззвучная очередь пошла в потолок.
Я обеими руками сжал мертвой хваткой этот плюющийся огнем железный капкан и, уворачиваясь от непрерывной очереди, направил ствол в сторону. Мне и нужно-то было всего — опустошить куда-нибудь магазин.