Спасти Смоленск
Шрифт:
Войско московитского царя, разбитое под Клушино, уже должно было добежать до Москвы, а то и подальше. Наёмники-шведы сейчас где-то под Смоленском, договариваются с королем Сигизмундом о плате за службу, либо ещё о чем-то.
Какие-то разбойники? Вряд ли среди них найдутся безумцы, готовые напасть на обоз, который охраняет столько воинов… Любой из ратников Нелюбовича порвал бы в клочья с десяток разбойников, даже вспотеть бы не пришлось… Нет, таких шаек в окрестностях не водилось. Если бы появилась, Нелюбович узнал бы о том в числе первых.
Ротмистр был
Конечно, никто ему не сказал, что неизвестный враг пойдёт на Дорогобуж, но никто не говорил и обратного. В нынешние времена необходимо быть готовым к любым свистопляскам, а недооценивать врага – гораздо хуже, чем переоценивать.
Насколько он помнил, обоз сопровождало с дюжину коронных гусар, две дюжины казаков и два десятка пеших наёмников-мушкетёров, не считая обозной прислуги. Ладно, мужиков из московитов можно не брать в расчёт, но у польских обозников оружие имелось. Если верить хлопу, почти все были расстреляны прямо в упор, а потом перебиты неизвестными людьми, в странной одежде, которых было «видимо-невидимо», а стреляли они из очень маленьких ружей.
Хлоп попытался показать размеры оружия, но выходили уж совсем смехотворные. Нет, таких мушкетов просто не может быть! Верно, с перепугу принял за мушкеты новые немецкие пистолеты. У страха, как говорят, глаза велики, но нападавших должно быть не меньше сотни. А чтобы выстрелить из пистолета, да ещё и попасть в гусара, закованного в панцирь, нужно приблизиться хотя бы на десять шагов! Будь нападавших немного, они бы на такое не отважились. Значит, русских было не меньше двух сотен.
Пан Нелюбович, при всей антипатии лёгкого кавалериста к тяжёлому, осознавал, что один коронный гусар в былые времена стоил двух конных московитов, а в нынешнее время – даже и трёх. Решив на всякий случай, что неизвестных противников не меньше трёх сотен, ротмистр приказал готовиться к обороне.
У Дорогобужа уже давно не было толкового воеводы. К тому же они постоянно менялись и были больше озабочены сбором податей для государя (Димитрия ли, Василия, уже никто толком не понимал) и «кормовых» денег, так что следить за сохранностью деревянных стен и башен было недосуг.
Стоило ли удивляться, что две из пяти имевшихся башен перекосились, в стенах брёвна не просто сгнили, а высыпались, а главные ворота держались на двух петлях вместо четырёх?
Подчинённые с явной неохотой отправились сгонять местное население на укрепление стен и башен.
Разумеется, брёвен в запасе не было, ехать в лес дорогобужские обыватели не желали – мол, коней нет, топоры поломаны, да и страшно!
С большой руганью, угрозами и посулами, удалось разобрать несколько пустующих домов и бесхозных сараев, чтобы хоть как-то залатать самые неприглядные прорехи. Ну, понятное дело, привели в порядок ворота – с первого раза не высадят, а если подтянут артиллерию, то будет уже неважно. Но откуда там артиллерия?
За трое суток, что шёл ремонт, ротмистр
– Кто такие? Сколько? – отрывисто спросил ротмистр, спросонок не попадая ногой в сапог.
– Не знаю. Много, – осклабился посыльный.
Парень был из последнего набора, призванного в королевскую армию нынешней весной. Глуп, как старая затычка от бочки, но исполнителен.
– Пся крев, – сквозь зубы выругался пан Нелюбович.
Через несколько минут комендант города был уже у ворот. Убедившись, что врата заложены крепким брусом, поднялся наверх.
С надвратной башни, самой крепкой по сравнению с остальными, на которой была установлена единственная пушка, виднелась приближающая толпа.
Ротмистр, в который раз пожалев, что зрение уже не то, что в юности, принялся всматриваться в столб пыли, сквозь которую начали проступать отдельные фигуры.
Когда до наступавших оставалось саженей сто, можно было разобрать, что на город наступает не войско, а толпа мужиков, вооружённая чем попало: косами, насаженными на черенки вертикально, вилами, топорами. Кое у кого из мужиков было дреколье, а двое или трое тащили неподъёмные пищали. Сверху не было видно, но похоже, что фитильные, как бы не времён Иоанна Грозного. Ни штурмовых лестниц, ни шестов не наблюдалось.
– Курва! – проникновенно сказал ротмистр.
Два пожилых жолнера, таращившиеся на толпу, с непониманием уставились на начальника. Это он от злости или от восхищения?
А ротмистр ругался от недоумения. Если быдло собралось атаковать Дорогобуж, то это просто смешно. На толпу мужиков не нужны все его силы, будет достаточно десятка два верховых с нагайками. Но всё-таки, на всякий случай, он кивнул подчинённым на пушку.
– Заряжай.
– Уже готово, пан ротмистр, – сообщил один из солдат, смысливший в артиллерии.
Пан Велислав уловил краем глаза чёрную точку. Со стороны русских к городу летела какая-то странная птица.
Она резко поднялась вверх, а потом так же резко пошла вниз, облетела вокруг привратной башни. Местные пернатые – вороны, галки и даже голуби с воробьями, очевидно, приняли птицу за ястреба и дружно кинулись атаковать старого врага, но, не долетев до него саженей пять, резко разлетелись в стороны.
Ротмистр подивился птице, но тут же про неё и забыл, потому что внизу намечались более интересные события.
Похоже, русское быдло совсем ополоумело. Вместо того, чтобы хотя бы приблизиться к воротам и попытаться вырубить их топорами, мужичьё остановилось, а потом, повинуясь чьей-то команде, установило пищали на посошки и, старательно зажмурив глаза, приложило фитили к ружьям.
Свинцовые шары отрикошетили от железной обивки ворот. Стрелять из старых пищалей по таким вратам – всё равно, что бросать в них камнями.
Поляки, стоявшие на карауле, дружно захохотали. К ним присоединились и остальные ратники.