Спасти СССР. Манифестация
Шрифт:
Улыбка опять самовольно выползла на мое лицо:
– Томка так же делает.
Женщина вопросительно округлила аккуратную бровь.
– Она тоже губы вот так прикусывает, когда пыхтит над сложной задачкой, - пояснил я.
Жозефина Ивановна на миг замерла, а потом порывисто кивнула сама себе, словно придя к какому-то решению, и двинулась в том же направлении, что и я:
– Пошли, - приказала, проходя мимо, - посидим в одном месте, поговорим.
Я с сожалением посмотрел на самсу.
– Там и поедим, -
"Глаза у нее, что ли, на затылке?" - подивился я, догнав и пристроившись сбоку.
Мы прошли мимо рынка, улица начала сужаться.
– Сюда, - Жозефина Ивановна коротко глянула на меня и свернула под арку в узкий и темный проход.
Мы углубилась в дебри старой махалли. Город здесь был словно вывернут наизнанку: по обе стороны тесных улочек тянулись переходящие друг в друга глухие задние стены из облупившегося сырца и самана; фасады домов смотрели в закрытые от посторонних взглядов внутренние дворики.
Иногда переулочки вдруг сбегали в одно место, постройки чуть расступались, и случались небольшие площади. На них появлялась коммунальная жизнь: сидя на стульчиках, играли в нарды степенные седобородые бабаи, рядом гоняла мяч крикливая смуглая ребятня, а за углом девчонки чертили классики прямо по земле.
Это был настоящий лабиринт. Очень быстро я совершенно потерял ориентацию в этой мешанине извилистых переулков, проходов и нешироких арыков, однако Жозефина Ивановна шла очень уверенно.
Потом мы в очередной раз прошмыгнули в какой-то проход и оказались на площади с неработающим фонтаном. За ним стояла старая квартальная мечеть с облупившимися изразцами. Правее обнаружилась одноэтажная замызганная ошхана с потертыми топчанами вдоль стены и густой чинарой у входа.
Жозефина Ивановна взмахнула на ходу рукой:
– Знай: здесь делают лучший в городе плов. Надеюсь, что-то для нас еще осталось.
Я с недоумением взглянул на часы:
– Так трех еще нет.
– Эээ...
– поморщилась Жозефина Ивановна, - плов делают с утра и к обеду обычно весь съедают. Это если хороший плов. А Абдулла плохой делать не умеет. Подожди, сейчас все узнаю.
Мы зашли внутрь, и она что-то громко сказала по-местному. Из подсобки торопливо выскочил низенький пузатый узбек. На затылке его каким-то чудом держалась сдвинутая чуть набекрень маленькая тюбетейка, похожая на пиалу. Увидев мою спутницу, он радостно заулыбался и, прижав руку к сердцу, что-то быстро затараторил.
– Повезло, - выслушав, обернулась ко мне Жозефина Ивановна, - плов из коровьих хвостов с поминок остался. Нечастое блюдо, даже здесь.
Наверное, на моем лице что-то такое отразилось, потому как она вдруг звонко захохотала:
– Андрей, - протянула, отсмеявшись, - у меня на родине супы из коровьих хвостов - деликатес. А уж плов из них...
– она закатила глаза к небу и поцокала, - цени свою удачу.
–
– прикинулся я дурачком.
– Не совсем, - тонко улыбнулась француженка.
Мелко кланяющийся Абдулла усадил нас в безлюдном садике на задах ошханы. Очень быстро посреди стола встало глубокое блюдо с орнаментом отчаянно-лазоревого цвета. В нем был горкой выложен рассыпчатый рис, с нутом, барбарисом и с воткнутой поверх головкой запеченного чеснока. Потом рядом опустилось второе блюдо, с крупными, размером с кулак кусками мяса на позвонках.
Я почуял предстоящий гастрономический загул. От запаха у меня аж помутилось в голове.
Абдулла налил из чайника в пиалы немного светлого чая, разложил лепешки, а потом посмотрел на женщину искательным взглядом, словно ища знак остаться, и не найдя такого, погрустнел и удалился.
Следующие пятнадцать минут были для меня мукой - я пытался есть культурно, неторопливо. Получалось не очень, порой срывался. Потом вдруг наступил момент, когда я понял, что еще одна рисинка - и все, лопну.
– Да, - повел по сторонам чуть осоловелым взглядом, - это и правда нечто необычайное. Жаль, что дорогу сюда запомнить практически нереально. Не с первого раза.
– Наелся?
– уточнила Жозефина Ивановна.
– Абсолютно, - решительно взмахнул я рукой.
– Это хорошо, - она извлекла откуда-то салфетку, аккуратно промокнула себе губы. А потом вдруг посмотрела на меня строго, наклонилась вперед и приказала: - А вот теперь - рассказывай все.
Глава 14
Среда, 19 апреля, день,
Ленинград, Измайловский проспект.
Домой из Пулково я привычно добрался на такси. Квартира встретила меня тишиной - родители были еще на работе.
Первым делом я с облегчением избавился от громадного, размером чуть ли не с колесо велосипеда, расписного блюда, что вручили мне на награждении: в чемодан класть его было страшно - работа мастера, а таскать на руках предельно неудобно. Ополоснул, поставил на обеденный стол и принялся делить гостинцы: неизвестную здесь морковь по-корейски, мелкую пахучую клубнику, первую черешню... Моим, Афанасьевым, на Фрунзе, Яське, Паштету... Кхм... Кузе. Готово.
Лишь после этого сунул нос в холодильник, собираясь провести там основательную ревизию, ибо оголодал, но тут хлопнула входная дверь. С удивлением посмотрел на часы: мама, что ли, отпросилась с работы пораньше? Она может... Я с готовностью направился в прихожую хвалиться.
Это был папа. Он привалился к стене и, негромко кряхтя, стягивал обувь.
– Привет, - бодро поприветствовал я, - ты рано сегодня.
Он посмотрел на меня с болезненным недоумением, словно совсем не ожидал увидеть здесь и сейчас.