Спастись ещё возможно
Шрифт:
* * *
Прошло десять дней пребывания Сергея здесь, в глухом, затерянном в псковских лесах скиту. Где-то бушевал, вспенивался шампанским неугомонный мир, и Сергею казалось, что он слышит его призывные голоса. Он слышал, но не уходил, колебался, не зная, что предпринять дальше. О себе он пока ничего не открыл, хотя и подозревал, что отец Иларий неведомым образом что-то знает. Знает и безмолвно поддерживает: крепись, мол, все будет хорошо. “Надо, — думал он, — надо все рассказать, спросить совета”, — но не решался. Однако жизнь все расставила по
Утром пошел он за водой на ключ и когда возвращался, услышал незнакомые голоса. Осторожно, не показывая себя, выглянул и увидел двух чужаков. Он узнал их сразу, хотя теперь это было и мудрено: Ваха с Ахметом. Они… но только другие совсем: неимоверно оборванные, заросшие щетиной. Не грозные, безжалостные горцы, а побитые жизнью бомжи, просидевшие с месяц в грязном подвале. Оружия при них не было видно, а Ахмет, похоже, окончательно рехнулся. По крайней мере, выглядело это так, поскольку Ваха, как ишака, вел его за привязанный к руке ремень…
Андрей о чем-то беседовал с Вахой, а Ахмет в это время, опустившись на корточки, копошился в земле. Левая его рука, подтянутая вверх ремнем, повисла в воздухе, но он, не замечая этого неудобства, правой старательно выдергивал травинки и складывал в кучку. “Доконал их наш лес! — с удовлетворением подумал Сергей и поднялся. — Чего теперь их бояться? Инвалидная команда”. Что-то негромко насвистывая, он подошел и, опустив ведро, посмотрел прямо в усталые и опустошенные Вахины глаза. Гор там не оставалось в помине — лишь растерянность, боль и печаль. Ваха его тоже узнал. Смотрел долгим взглядом, но не сказал ни полслова. Андрей, растерявшийся от такой их безмолвной пикировки глазами, пояснил:
— Это Сергий, он живет у нас в скиту.
— Дайте нам лекарства и хлеба, — не отводя глаз от Сергея, попросил Ваха, — брат сильно болен, мы сразу уйдем.
Неслышно подошел отец Иларий. Он и ответил, указав на место под деревом:
— Располагайтесь, добрые люди, здесь, в теньке. Принеси еду, — кивнул он Андрею, — пусть пообедают и отдохнут.
Андрей скрылся в келье, а старец подошел к Ахмету и спросил:
— Что с ним?
— Медведь на нас напал, — объяснил Ваха и опять посмотрел на Сергея, — Ахмет сроду ничего не боялся, а тут с головой что-то случилось. Медведь этот, шайтан, целую неделю нас водил. Как присядем, он сразу ревет под боком. Но так и не напал. Пугал только, шайтан!
Ахмет вдруг затряс головой и жалобно заскулил. Ваха дернул за ремень, но это еще больше того испугало. Ваха рассердился. Ему, похоже, было стыдно за брата, и он с силой рванул ремень на себя, так что Ахмет упал.
— Подожди! — остановил отец Иларий.
Он возложил на голову хныкающему Ахмету ладонь и, закрыв глаза, зашептал молитву. Болящий посмотрел на старца и сразу же успокоился. Через минуту он опять выщипывал из земли травинки.
— Спасибо, отец! — благодарно кивнул Ваха, потом спросил: — Ему можно помочь?
— Господь милосерд, Он милует всякую тварь, — ответил отец Иларий и перекрестился.
— Но мы не вашей веры, —
— Господь милосерд, — повторил отец Иларий.
Тем временем Андрей принес хлеба, картошки и горячий чайник. Под деревом на земле он расстелил скатерку и расставил незамысловатую скитскую трапезу.
Ели горцы жадно и торопливо, скулы на заросших щетиной лицах ходили ходуном. “Обломали Сивку крутые горки”, — подумал Сергей.
Ахмет опять отчего-то начал поскуливать и с опаской оглядываться по сторонам. Ваха тоже, было, насторожился, но, не заметив ничего вызывающего опасение, вернулся к еде.
Заморосил дождик, и, может быть, от этого все происходящее приобрело какой-то особенно унылую окраску. Сейчас к этим людям, пусть и бывшим прежде врагами, Сергей не испытывал иных чувств, кроме брезгливой жалости. Недавно этот самый Ваха обещал, что будет резать — и сделал бы, не вмешайся случай. Но теперь ненависти не было, как и какой бы то ни было жажды мести. “Где ж они так долго бродили? — с некоторым даже сочувствием размышлял Сергей, рассматривая чеченцев, — Да и питались чем?”
— Мы сейчас уйдем, Седой, — пообещал, по-своему расценив его взгляд, Ваха, — Войны больше нет. Так? Хорошо? Теперь мир, да?
— Лады, — ответил Сергей, и его голос как будто слился с голосом сержанта Романа. Защемило от недавнего сердце, вспомнилось и о той черте, за которой кончается разрешенное воину. А теперь как раз все так и есть.
Сергей еще помедлил секунду и спокойно уже повторил:
— Лады, идите, куда вам надо.
Андрей слушал с недоумением, и в глазах его читался немой вопрос. А дождик словно подгонял, торопил: “Ну, давайте, идите же, наконец!” Они поднялись: растерянный, с горькими складками на лице Ваха и блуждающий взглядом Ахмет, с засыпанной хлебными крошками колючей щетинистой бородой.
— Как нам идти к шоссе? — спросил Ваха.
— Держитесь все время на юг, — объяснил Андрей, — километров двадцать вам идти. Там поля начнутся. Деревня будет, а дальше в пяти километрах — шоссе. С Божией помощью найдете.
Ваха кивнул, скользнул взглядом по Сергею, словно что-то хотел сказать напоследок, но промолчал и, повернувшись, пошел прочь. Ахмет покорно поплелся за братом. Пару раз он оглянулся, похоже, чтобы взглянуть на отца Илария и даже попытался, было, остановиться, но Ваха рывками увлек его вперед и скоро они совсем скрылись из виду.
— Вы что, были раньше знакомы? — спросил Андрей. — Ведь были, я правильно понял?
— Совсем немного, — ответил Сергей, — и радости это знакомство не принесло…
Чуть позже он, собравшись с духом, все-таки рассказал обо всем происшедшем. О странной и роковой цепочке событий последних дней — мучительных испытаниях, приобретениях и горьких потерях, причины и следствия коих он сам далеко еще не осмыслил. Отец Иларий слушал, как всегда, молча, глядя куда-то в сторону, а Андрей постоянно о чем-то переспрашивал — его эта история явно взволновала.