Спецгруппа «Нечисть». Экспансия

Ищук Александр

– Чем выжигали?!

– А хрен их знает чем! Короче, Шмулевич, садюга недобитый, разложил Борьку на чьей-то могиле, связал его по рукам и ногам и велел мне вколоть Боряну максимально возможное количество обезболивающего. Ровно столько, чтобы он не помер. Я вколол. Дальше этот, прости господи, еврей дал мне зелья, приготовленного Ягой, и начал бормотать молитвы. Потом достал какие-то куски бумаги. На этих кусках были написаны молитвы. В тарелку, которую он припер с собой, он нацедил крови своей и Борькиной. Потом он макал эти бумажки в кровь и прикладывал к Зяме. Так молитвы, которые были написаны на бумажках, отпечатывались на Борьке. Но не просто отпечатывались.

Они выжигались на нем. Как будто Борька из дерева, а кто-то выжигателем обводит заранее нанесенный эскиз.

– Как это? – ошарашенно спросил я.

– Так это, – передразнил Ильдар. – Он бумажку приложит, буквы отпечатываются на теле. Он бумажку убирает, а буквы начинают дымиться. На месте слов появляются шрамы, но один в один копирующие молитвы.

– И много их?

– Он весь в них! Весь!!! Ты, думаешь, он почему столько орал? Прикинь: раз в минуту шипение его шкуры и вонь. И так всё время. Напоследок раввин к его спине приложил текст размером с половину альбомного листа. Борька и вырубился.

Ильдар трясущимися руками прикурил вторую сигарету.

– Если бы не Волк, я бы этого козла старого сам бы порвал!!!

– Мне и Марсе тоже запретили вмешиваться.

– Кто? – поинтересовался Ильдар.

– Яга и Полоз.

– Понятно. Как остальные?

– Детский сад!

– Спарринги не устраивали?

– Не успели, хотя…

Со стороны палатки медиков раздался вопль Марси. Орал он явно от боли. Мы с Ильдаром рванули туда.

– …да сядь ты, придурок, – уговаривал Марсю очнувшийся Зяма. – И руками меня не трогай. Сядь, кретин!

Мы влетели в палатку. На кровати Ильдара сидел Марся, скрючившийся от боли.

– Что случилось? – одновременно спросили мы с Ильдаром.

– Зяма, сука… – заскулил мой друг, – руку мне обжег…

– Чем?

– А хрен его знает… – продолжал скулить Марсель.

– Зяма, ты как? – подошел к нему вплотную Ильдар.

– Я нормально, – уставшим голосом сообщил полуголый Борька и тут же резко скомандовал: – Татарин, не трогай меня руками! Пока вы – одержимые, не вздумайте прикасаться ко мне!

Ильдар отдернул руку:

– Боря, ты о чем?

– О том! Я, в отличие от вас, проклят дважды! И в аду мне гореть дольше!

– Зяма, хватит патетики! О нашей «жизни после смерти» мы имеем представление. Расскажи про себя!

– Так точно, мой командир, – козырнул Борька. – Те каракули, которыми так часто покрыто моё бренное тело, – это молитвы из «закрытой», я бы сказал секретной, части Торы. Настолько секретной, что я про неё никогда не слышал. Хотя мой дед был цадиком!

– А кто такой цадик? – поинтересовался Марся, бережно качая повреждённую руку.

– Марся, помолчи! – рыкнул Ильдар. – Борян, не томи!

– Дорогие друзья, начнем экскурс в историю древней Иудеи… – затянул довольный собой Борька.

– Так, еврей, – не выдержал я, – говори по существу! А будешь выпендриваться, я принесу лопату и ею тебя отмудохаю! Через лопату, я надеюсь, твои способности меня не достанут…

– Вот так всегда! – вздохнул Борька. – Талантливого человека…

– Боря-я-я!!! – сквозь зубы протянул я.

– Ладно-ладно, не ори. Короче, те молитвы, что этот старый садист нанес, если так можно сказать, на моё тело, являются составляющими частями ритуала изгнания беса. Экзорцист от иудаизма пользуется именно этими молитвами. Так вот, если нанести эти молитвы на тело человека, он становится ходячим ритуалом изгнания. Не просто ходячим, а постоянно активированным. Любое прикосновение

к моему телу, к его открытому участку, одержимым человеком повлечет немедленную атаку. Как я успел убедиться – появляется что-то похожее на электрический разряд, который бьет по одержимому. Незначительное прикосновение влечет болевой шок, а длительное – потерю сознания.

– Марсель прикоснулся к тебе?

– Именно. Вот его по руке и шабаркнуло.

– Так, – продолжил я допрос, – а если прикоснешься ты?

– Если прикоснется он, – произнес Шмулевич, бесшумно появившийся за нашими спинами, – временный паралич, а если захват продлится более трех минут – начнется изгнание беса из тела страждущего. Поэтому запомните сами и передайте другим – в состоянии одержимости к открытым участкам кожи у Борьки голыми руками не прикасаться! Только через ткань. Подойдут обычные перчатки.

– То есть в обычном состоянии его трогать можно? – уточнил Ильдар.

– Можно. Можешь с ним хоть обниматься, – усмехнулся раввин.

– А процесс изгнания можно остановить? Раввин с прищуром посмотрел на меня, что-то пробормотал и сообщил:

– Нет. Процесс необратим.

– А если разорвать, если так можно выразиться, «горячие объятия»?

– Даже если застрелят Борьку – процесс не остановить. Три минуты, и всё. Мухи – отдельно, котлеты – отдельно.

Выдержав паузу и убедившись, что вопросов на данный момент нет, раввин выгнал нас из палатки для дальнейшего инструктажа нашего Зямы.

– Пошли к остальным. Череп, скорее всего, уже закончил лекцию, – предложил я.

Парни молча направились к плацу.

К концу дня, когда инструктаж и первые практические занятия были окончены, наш лагерь выглядел следующим образом: в одной его части сидели притихшие и подавленные «закатовцы» и «северяне».

В другой части сидели мы вместе с Зиминым, осуществляя надзор за вновь обращёнными. И отдельно от всех, с самым тоскливым видом сидел Зяма. И если самоизоляция Зямы была вызвана соображениями безопасности – действие зелья Яги, превращающего нас в одержимых, ещё не закончилось, то отстраненность обалдевших и испуганных оставшихся групп была вызвана реакцией на появившиеся способности моих раздолбаев. Нас почему-то испугались. Иногда Коваль и Бойченко подходили к нам, интересовались нашим состоянием, но, услышав, что нас ещё «плющит и колбасит», отходили к своим. В конце концов, по истечении трех часов три группы робко и настороженно собрались воедино. Зимин обозвал всех паникерами и перестраховщиками, отвесил пару подзатыльников моим шутникам и велел топать на ужин. Совместная прогулка до кухни и обратно сняла висевшую напряжённость, посему после возращения бойцы, как и раньше, разбились по «цеховому признаку»: отдельно сапёры, снайперы и медики.

Периодически к Зяме подходил кто-нибудь из бойцов, тыкал в него пальцем и с мерзким смехом возвращался на место. За час до отбоя явился Барон. Осмотрел нас, поговорил с «новенькими», долго и пристально рассматривал Зяму, после чего со словами «Только ударь током…» поздоровался с ним за руку. Около десяти минут он потратил на разговор с Зиминым, Черепановым и Шмулевичем, после чего командиров подразделений пригласили в его палатку.

– Ставлю задачу, – как всегда, без лишних прелюдий, начал Барон. – В пятнадцати километрах за линией фронта, на немецкой территории, через шесть дней в известном, но непоименованном месте соберется группа немецких снайперов в количестве до двадцати голов. Группа именуется «Валькирия».