Спецгруппа «Нечисть». Экспансия
Шрифт:
– Именно. Поэтому давай повременим с пьянкой. Скорее всего, сегодня сам Череп сюда нагрянет.
– Уговорил, – кивнул головой Леха.
Помог Ковалю с чисткой оружия. Заодно и свой автомат почистил. Нашел Миколу, отобрал у него жалкие крохи каши, что осталась от завтрака. Подкрепившись, хотел пойти поспать, но был вызван к Барону.
– Как там полкан? – вместо приветствия спросил Ивлев.
– Под списание. Ожоги, ушибы и мощное сотрясение.
– Ну и пёс с ним. Скажи пилюлькиным, чтобы спровадили его в госпиталь. Ибо не хрен территорию
– И с какой формулировкой они его туда сдадут? Шёл, упал, потерял сознание?
– Саша, это подчиненный Юнусова. Вот пусть у него голова и болит.
– Понял. Можно идти?
– Можно. Но не далеко и ненадолго. Оденься по форме, а то выглядишь как матрос-анархист. В штаб поедем. Десантура, мать её, зовет. Пять минут у тебя! Бегом!
Встреча с командованием десантников была непродолжительная, но очень бурная и насыщенная. Если бы не присутствующие здесь же Зимин и Ивлев, меня прямо в штабе и повесили бы. Нас ненавидели все. От рядовых до полковников, так как после товарищеских поединков Донских и Чагадаев убыли на месяц в госпиталь. Итог встречи был обескураживающим: Ложкин отобрал у нас группу прикрытия. Я недоуменно уставился на Барона. Тот напомнил Ложкину, что приказ о группе прикрытия исходил от вэдэвэшного начальства, а потому – негоже полкану беспредельничать. Ложкин ответил матом, но повелел Карачеву собрать группу прикрытия из проштрафившихся штурмовиков. Возглавить группу было приказано самому Карачеву. От оказанной чести подполковник начал заикаться, но супротив воли командира решил не переть.
– Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, – задумчиво пробубнил Зимин, когда мы подошли к машине, и толкнул Барона в бок: – Ну, стратег хренов, чего будем делать?
– Радоваться жизни, – огрызнулся тот. – Слушай мою команду: сейчас выдвигаемся к месту дислокации Черепа и тащим его к нам. Раввин, скорее всего, там же. После доставки этих алкашей в расположение ты, Петрович, едешь к отцу Сергию и сообщаешь ему радостную весть: сегодня будет инициация. Почему едешь именно ты, объяснять не нужно?
– Думаете, десантура рискнёт на меня напасть? – заинтересовался я.
– Именно, – кивнул Барон. – А на фоне вчерашних подвигов нам только трупов не хватает…
Перед «генеральской» казармой сидели Череп и раввин. Оба с дичайшего бодуна.
– Вы спать-то ложились? – протянул Барон каждому по банке пива.
Оба ответили молчанием и скоростным поглощением «живительной влаги».
– Череп, – простонал Шмулевич, – больше я с тобой… и с… Сергием пить не буду.
– Сам дурак, – с трудом ответил Черепанов.
– Так, алкашня, – заинтересовался Ивлев, – а падре где?
– Там… – неопределенно махнули руками за спину оба.
– Интересно! – Барон с Зиминым направились внутрь казармы. Минуты через три раздалось зловещее:
– Отлучу!!!
Потом звон разбившегося стекла и женский визг. На улицу скорым шагом выскочили хохочущие Барон и Зимин.
– Проповедь удалась? – Раввин с трудом повернул в их сторону голову.
– Там, скорее всего, не проповедь, а исповедь была, – рассмеялся Петрович.
– Это так грешницы
– Они, – усмехнулся Барон.
– А вы, друзья мои, чего приперлись? – Черепанов кинул пустую банку в сторону урны.
– Так, пора бойцов отоваривать, – пояснил Барон, поглядывая в сторону казармы.
– Завтра, Дима. Всё завтра. Сегодня мы не в силах.
– Вы только продолжать не вздумайте! Времени мало. Им ещё адаптацию проходить и отрабатывать взаимодействие.
Череп и Шмулевич посмотрели на меня, после чего раввин подытожил:
– Не бзди, генерал. Нам хватило. Завтра утром увидимся.
«Завтра утром», ни свет ни заря, нас поднял Зимин. Вместо ожидаемой пробежки мы были рассажены на плацу, где нас уже дожидались Череп, Яга и раввин. Отец Сергий отсутствовал.
Плац ещё хранил запах вчерашнего комсомольского сабантуя. Комсомольским, то есть безалкогольным, он стал по приказу Зимина. Пришлось давиться шашлыком «на сухую». Петрович даже пиво запретил.
– Так, «уральцы», – взял слово Череп. – Сейчас те из вас, кто не попал в гости к Дракуле, пройдут обряд малой инициации. На всякий случай пояс ню: в момент рождения мать-земля вложила в каждого из вас маленькую толику своей силы. Кто-то называет это талантом, кто-то даром Божьим – разницы нет. У кого-то эти таланты уже проявились в той или иной степени, кто-то загнал их в самые темные подвалы своего подсознания. Наша задача – вытащить их наружу. Это и называется инициацией.
– А почему у нас будет малая инициация, а у командира и остальных трех – она большая? – поинтересовался Макс.
– Потому что эти четыре раздолбая не выжили бы в той заварухе. Их энергетику пришлось вытаскивать на максимум. Что касается остальных, то малая инициация означает, что мы активируем, выражаясь современным языком, только четверть того, что вложено в вас. Сразу поясню: почему именно четверть и почему только «уральцам». Ты же это хочешь спросить, да, Коваль?
Череп смотрел куда-то позади нас.
– Это, – подтвердил Леха.
– В этом мире всё сбалансировано. Активируя вашу энергетику языческими способами, мы тем самым нарушаем определенный баланс. Такое нарушение не приветствуется существующими религиозными конфессиями, но из-за войны они закрывают на это глаза. Соответственно, у нас есть определенный лимит, который мы не можем превысить. Поэтому только «уральцы», поэтому только «четверть». Всем всё понятно?
– А если часть лимита пустить на моих головорезов? – не сдавался Коваль.
– Поздно, не получится, – огорчил его Череп. – Бармалей и трое других уже оказали влияние на своих сослуживцев. «Уральцы» уже заражены, если так можно сказать, нечистым духом. Не сатанинским, а – нечистым. Языческим. Поэтому только они. Сразу хочу предупредить, чтобы потом не было обид и претензий: какие бы подвиги вы ни совершили после инициации, с точки зрения любой, я подчеркиваю – любой конфессии, вы обрекаете свои души на муки адовы после отхода в мир иной. И это – не красивые слова. Соответственно, у вас есть возможность отказаться. Хотя, глядя на всех вас, мысль о рае отваливается сама собой…