Спецгруппа «Нечисть». Экспансия
Шрифт:
– Я бы ему и лейтенанта дал, так этот маньяк заявил, что «чистые погоны – это чистая совесть». А «сопля» на плече его только расстроит. Я представление на него четыре раза писал. Он четыре раза ходил к Петровичу и это представление у него отбирал.
– Каков наглец! – возмутился Лёха.
– Ты на своих посмотри! – ткнул Лёху в его прегрешения Марсель. – У самого-то! Два офицера и два прапорщика, а остальные рядовые!
– Уж куда нам, сирым, до «Урала», – затянул голосом юродивого Коваль. – Полгруппы – майоры. Да ладно бы – настоящие.
– Слушай, ты, «сапог» в третьем поколении, – перешёл на личности Марся, напоминая Ковалю о его военной династии, – если тебя в твоём сопливом детстве били солдатским ремнем, это ещё не значит…
– Товарищи офицеры, – не выдержал Карачев, – вы не могли бы…
– Заткнись!!! – одновременно скомандовали Леха и Марсель. Карачев испуганно затих.
– Ты охренел, салага, на моего подполковника орать! – моментально наехал на Марсю Коваль.
– Так ты его не воспитываешь! Пришлось мне, – парировал Марсель.
В этот момент к нам подошел заспанный Микола. Прислушался к спору Лёхи и Марси, после чего окликнул их:
– Господа офицеры.
Господа повернулись к Миколе и немедленно были схвачены им за уши. Марся за левое ухо, а Коваль за правое. Наш хохол подтащил господ к себе, наклонился к ним и пообещал:
– Дорогие господа, если сегодня до восьми часов я услышу ещё хоть один визг с вашей стороны, – по рву обоих. Задолбали. Оба.
Микола отвесил обоим по легкому подзатыльнику и удалился в палатку. Господа озадаченно терли ушибленные затылки и смотрели вслед удаляющемуся Миколе. Когда он скрылся из виду, оба посмотрели на меня.
– Слышь, Коваль, – моментально забыв про обиды, начал Марся. – Ты только глянь на счастливую рожу моего командира.
– Стоит, падла, улыбается… – поддержал Леха.
– А мы за правду подзатыльники получаем…
– Несправедливо!
– Согласен!
– Так, – догадался я, куда они клонят, – если вы собираетесь поделиться со мной миколовскими плюхами, то я категорически возражаю. Вы только подумайте, как это будет выглядеть со стороны!
– Наплевать, – выдал один.
– Поддерживаю, – выдал другой.
– Это произвол и нарушение устава! – не сдавался я.
– Не отмазывайся, не в военкомате, – парировал Коваль и начал движение в мою сторону. Я попятился.
– Хватай поросенка!!! – взвизгнул Марся, и оба рванули ко мне. Схватить не успели.
– Так, гоблины, – к нам двигался хмурый Петрович, – становись!
Мы моментально построились в шеренгу.
– Равняйсь. Смирно. По порядку номеров рассчитайсь!
– Первый, второй, третий. Расчет окончен.
– Значит, так, гоблины, – Петрович похлопал себя по карманам в поисках сигарет. Не нашел. Вытащил пачку из кармана куртки Марси, закурил и продолжил: – Своим ором вы разбудили половину лагеря. И, что самое страшное, разбудили меня! Как вас наказать, я ещё не придумал, а потому пока слушай приказ: берёте десантуру и валите в лес на максимальное удаление. Чтобы я вас до обеда
– Есть! – бодро прогорланили мы.
– Товарищ полковник, – раздалось блеянье Карачева, – разрешите обратиться?
– Разрешаю.
Карачев подбежал к Зимину и что-то начал шептать ему на ухо. Через минуту Зимин прервал его:
– Слышь, симулянт, если ты не заметил, то мы на войне. Поэтому освобождение от службы в спецназе, а ВДВ – это спецназ, выдаётся только при наличии трупных пятен и справки от патологоанатома. Отсутствие пятен и справки означает, что ты годен к службе.
Карачев снова что-то зашептал Петровичу, а тот начал расплываться в улыбке. Когда подполковник закончил шептать, Зимин посмотрел на нас, хмыкнул и ответил:
– Да, они клоуны, полудурки и редкостные извращенцы. Но это им не мешает быть хорошими командирами и бойцами. Ты радуйся, что «Север» свалил в пампасы, а подчиненные этих «позорящих имя российского офицера» дегенератов ещё дрыхнут. Вот после обеда они все проснутся, и тогда это трио будет самым вменяемым. Так что встань в строй и слушайся их во всём.
Петрович резко нагнулся, схватил небольшой камень и со всей дури запустил его в ближайшие кусты. Послышался звук удара камня о плоть, предположительно – человеческую. Плоть оказалась действительно человеческой, потому что после попадания она разразилась отборными матюками.
– Иди сюда, кобелина! – скомандовал Зимин в сторону кустов. Из них тут же появился помятый Олег, потирающий ушибленную камнем грудь.
– Петрович, какого хрена? – начал Олег, но Зимин его перебил:
– Это я спрашиваю: какого хрена ты, сопля борзая, шляешься вне расположения, да ещё и так мерзопакостно подкрадываешься к старшим по званию? А если бы я тебя не узнал? Если бы стрельнул для профилактики? Балбес!
Петрович отвесил Олегу воспитательного подзатыльника.
– Где шлялся?!
– У Ядвиги был, – пробубнил Олег.
– Так ваше высочество на потрахушки изволило ходить, – зашипел Зимин. – Что, гаденыш, переполненная предстательная железа давила на головной мозг снизу?! Давила так, что работали только инстинкты, точнее один инстинкт?!
– Блин, Петрович, – начал защищаться Олег, – я сегодня не дежурю. Ушёл после отбоя, пришёл до подъема. Чего ты ко мне пристал? Ядвига сегодня уезжает. Вот и прощались…
– Тьфу, – сплюнул Зимин. – Уйди. Уйди, чтобы я тебя не видел!
Проводив Олега взглядом, он заметил наши удивленные морды:
– А вы чего вылупились?
– Петрович, а как ты Олега заметил? – озвучил Коваль наш общий вопрос. – Мы даже намека не уловили на его присутствие…
– Доживёте до моих лет, и не такому научитесь, – уклончиво ответил Зимин и вернулся к Карачеву: – Так, расплескавшаяся синева, я всё сказал. Как говорили индейцы в фильмах про ковбойцев: «Хоу!»
Карачев уныло побрел к своим. Когда он проходил мимо нашей шеренги, Марся шепотом предупредил: