Спэнсер Коэн. Книга 3

Уолкер Н. Р.

Эндрю доел свой бургер и, откинувшись на спинку стула, радостно погладил живот.

– Так чем ты занимался утром? – спросил он.

Я отодвинул наполовину опустошенную тарелку, недоумевая от того, как же много он ел.

– Проснулся в одиночестве. – Я фыркнул. – Как в тебя помещается такое количество еды?

– Я все сжигаю в спортзале. Что поясняет, почему ты проснулся в одиночестве. Я же сказал, что ухожу.

– Я могу придумать кучу других способов сжечь калории.

Он зарделся,

но ухмылка выдала его заинтересованность.

– Да неужели?

– Ага. И тебе даже не придется натягивать спортивный костюм.

– На мне будет хоть какая–то одежда?

– Безусловно, нет.

Он рассмеялся.

– Не подумал.

– Честно говоря, тот факт, что ты прячешь свое тело под тканью, – преступление против человечества.

Он почти выплюнул свой напиток, но успел собраться.

– Сомневаюсь, что человечество согласилось бы.

– Тогда либо они не правы, либо вруны. Или лесбиянки. Или входят в антиромбиковое сообщество.

Он зашелся в хохоте.

– Антиромбиковое сообщество? – Он опустил взгляд на свой жилет с ромбиками. – Раз они против ромбиков, значит, должны выступать против моего ношения таких жилетов. Таким образом, они примут сторону тех, кто предпочтет, чтоб я не носил подобную одежду, а никак не наоборот.

– Не исправляй меня при помощи логики, рассуждений и разума. Было смешнее именно так, как сказал я.

Он снова засмеялся и посмотрел на меня нежным, теплым взглядом.

– Ну? Готов к вечерней свиданке?

Мое прекрасное настроение пикировало в Дерьмовилль.

– Это не свидание.

– Я пошутил.

Глядя в стакан, я нахмурился. Мы уже обсуждали этот вопрос.

– Это работа. Мне за нее платят. Будь у меня выбор, я провел бы вечер с тобой. Ты должен знать, что для меня это всего лишь работа.

Он поднял руку.

– Спэнсер, я просто пошутил.

– Прости. – Я вздохнул. Он сказал, что пошутил, но мне стало любопытно… – Пожалуйста, Эндрю, скажи, что тебя все устраивает.

– Устраивает. – Он взял меня за руку. – Я знаю, что это всего лишь работа. Я просто прикалывался. Должно было быть смешно. Мне известно, что поход на официальный ужин с нудным стариком – последнее, чем тебе хотелось бы заняться.

– Нудным стариком?

– Ты сам его так называл.

– Верно.

– И я имею право шутить на эту тему, – заявил он. – Потому что сегодня, пока ты будешь сидеть на корпоративном ужине с несимпатичным тебе мужиком, будешь слушать речи незнакомых людей, работающих в компании, к которой ты не имеешь ни малейшего отношения, я свернусь калачиком в кресле из ротанга, буду читать книгу и слушать купленный тобой новый альбом.

Я поймал себя на том, что улыбался.

– Все равно не смешно.

Он усмехнулся.

–

Да уж. Наверно, я даже спущусь вниз и побуду с Эмилио, пока он не закроет салон.

Мой рот распахнулся.

– Ненавижу тебя.

Он ухмыльнулся.

– Не правда. И не открывай вот так свой рот, или у меня может возникнуть соблазн что–нибудь туда засунуть.

Теперь я хохотнул.

– Мы можем пройти в уборную.

Он закатил глаза и взял фри с моей тарелки. Он держал ее в руке как оружие.

– Появился бы соблазн засунуть тебе в рот картошку, Спэнсер. Картошку.

– Моя идея мне нравится больше.

Он прожевал фри и выбрался из кабинки.

– Тогда пошли.

Я восторженно на него посмотрел.

– Правда?

– Нет, не в уборную, – прошептал он, забирая бургер для Эмилио со стола. – В музыкальный магазин, а потом к тебе. А затем можешь делать со мной все, что пожелаешь.

– Обещаешь?

– Зависит от того, какой альбом ты мне купишь.

– Шантаж значит?

– Нет. Считай это системой выплат и вознаграждений.

Я закатил глаза и отправился к двери, которую покорно придержал для него открытой.

– Просто чтоб ты знал: я не против шантажа. Если он означает, что весь день мы проведем в постели, тогда я только «за».

Он расхохотался и протянул руку.

– Можно я возьму тебя за руку?

– Можно, – сказал я, но в последнюю секунду руку отдернул. – Зависит от того, имею ли я свободу действий в выборе альбома.

Обдумывая мое возражение, он прищурился.

– Х–м–м, а ты умеешь торговаться. Ладно.

Я протянул руку, и он быстро ее сцапал. Вероятно, пока я не успел добавить еще каких–нибудь условий. Мы шли по улице, взявшись за руки, и всю дорогу я ухмылялся.

– И просто чтоб ты знал: если музыка окажется дерьмовой, я могу наложить вето на условие о пребывании весь день в постели.

Я закатился смехом.

– Тем лучше, что вкус у меня безупречный. И, – добавил я, – я не против поиметь тебя на диване.

Он хмыкнул.

– Я так до сих пор и не сообразил, как нам использовать кресло из ротанга.

Я остановился возле музыкального магазина, но прежде чем открыть дверь, приник к нему и зашептал:

– Если я выберу самый лучший альбом, то трахну тебя в этом кресле, когда мы вернемся домой.

Щеки его запылали, зрачки расширились, а заговорил он с придыханием:

– И как ты поймешь, что альбом самый лучший?

– Поверь, пойму. – Я распахнул дверь и дождался, пока он пройдет внутрь. Эндрю направился прямиком в джаз–секцию, а я двинул к стойке обслуживания. – Здравствуйте. Я заказывал пластинку. «Лунная соната» Вильгельма Кемпфа.