Спэнсер Коэн. Книга 3

Уолкер Н. Р.

Я усмехнулся.

– А еще незаконно. И нет, Питер работает с лучшим другом Дункана. Так они и познакомились. Друг по работе будет на этом ужине. Он увидит меня с Питером и, несомненно, расскажет Дункану. Потом мы с Питером возьмем его кота, а не украденную собаку, поедем к ветеринару, и сказочный доктор Дункан Дулиттл сможет определиться, ревнует он или нет.

– Сказочный доктор Дункан Дулиттл?

– Да. Аллитерация о внешности всегда звучит потрясающе в творческом изложении.

Эндрю расхохотался.

–

Было ужасно.

– Тогда почему ты смеялся?

Он все еще улыбался.

– Пытался быть вежливым.

Я закатил глаза.

– Нет. Ты определенно считаешь меня замечательным.

Он не ответил. Но и улыбаться не прекратил.

– В смокинге ты выглядишь отлично, – еще раз меня осмотрев, проговорил он. – Нам стоит выбраться в какое–нибудь роскошное заведение, чтоб ты и для меня надел такой прикид.

Я поднял его руку и поцеловал костяшки.

– В любое время. Может, в джаз–бар?

Он застенчиво улыбнулся.

– Ты потанцевал бы со мной?

– Ты говорил, что не танцуешь.

– Я не танцую в ночных клубах и барах.

– Но в модном заведении в смокинге станцуешь?

– Да.

– Тогда да. На переполненном элегантно одетыми гетеро–парами танцполе в лучшем джаз–баре ЛА? Черт, да. А ты, – я его чмокнул, – будешь самым щеголеватым из всех.

– Самым щеголеватым? – Он рассмеялся. – Это мужской эквивалент Золушки?

– Мне казалось, Джеймса Бонда, но без разницы.

Он хмыкнул и радостно вздохнул.

– Ну, мне все равно кажется, что ты выглядишь отлично...

– Щеголевато.

Он фыркнул.

– Окей. Мне все равно кажется, что в костюме ты выглядишь щеголевато. И я солгал бы, сказав, что не ревную.

Я прислонился лбом к его лбу.

– Если это имеет значение, я предпочел бы остаться с тобой.

От улыбки его серо–голубые глаза вспыхнули.

– Знаю.

Я зажал его подбородок между большим и указательным пальцами.

– Так какие у тебя планы на вечер? Ты серьезно собираешься вниз к Эмилио?

– Ты будешь безумно завидовать?

– Да. И особо не радуйся. Мог бы хоть постараться выглядеть раздосадовано.

Эндрю рассмеялся.

– Вообще–то, я собираюсь навестить родителей.

– О, как дела у Янни? – Янни был студентом актерского факультета, за чьи поиски мне платил последний клиент, оказавшийся очаровательным козлом, который избивал Янни и называл это любовью. Я забрал Янни к себе домой, понятия не имея, что еще с ним делать, а Эндрю сказал, что знает место, где Янни примут с распростертыми объятиями, и где он будет в безопасности. Так сложилось, что этим местом оказался дом его родителей. Планировалось подыскать Янни собственную квартиру, но неделю спустя он все еще жил там. Пару дней Эндрю о нем не упоминал. – Уже нашли ему жилье?

– Нет. Уверен, существует куча надежных жилищ, но честно говоря, думаю, маме нравится,

что он живет с ними. Еще один актер в доме, и она в раю. Наверно, в гостиной она сдвигает всю мебель в сторонку и заставляет бедного паренька разыгрывать импровизационные сцены из последнего актерского курса. – Эндрю любовно улыбнулся. – Раньше она так делала со мной и Сарой.

– Не хотелось стать актером?

Он ужаснулся.

– Боже, нет. Потому–то я и играл на рояле, а Сара занималась балетом. Стоять на сцене перед критически настроенной аудиторией – мой наихудший кошмар. Я даже фортепианные концерты никогда не давал. – Он содрогнулся.

– Наихудший кошмар? Типа самый–самый?

– До ужаса. А чего ты боишься больше всего?

– Сгореть заживо. Что звучит глупо. Мы же не говорим “утонуть заживо” или “зарезать заживо”. Так что тут скорее ты горишь до тех пор, пока не умрешь.

– Смерть через сожжение.

– Да! Смерть через сожжение.

Эндрю медленно кивнул и нахмурил лоб.

– Понимаю почему. Нахождение на сцене очень похоже на смерть через сожжение. Мучительная, невыносимо болезненная пытка.

От закатывания глаз я воздержался.

– Ага, прям одно и то же.

Он расхохотался.

– Кстати о невыносимой боли. Помнишь, мне звонила Сара и говорила, что нас приглашают на шикарный обед в дом моих родителей?

– Да.

– Мама интересовалась, не хотел бы ты присоединиться. – Эндрю закусил губу и смотрел в пол. Прежде чем я смог ответить, он быстро добавил: – Я ей сказал, что сомневаюсь в твоем согласии. И теперь я знаю про твой наихудший кошмар. По–видимому, ты предпочтешь быть сожженным на костре, чем проведешь весь день в компании моих родителей и их друзей.

Пальцем я приподнял его лицо, чтоб он посмотрел на меня.

– Я с удовольствием. Когда?

– В следующее воскресенье.

– Если не придется работать, я весь твой.

– Уверен? Будет скучно, и будет куча людей, которые думают о себе лучше, чем есть на самом деле.

Как я мог ему отказать, когда смотрел на меня с радостью и надеждой в глазах?

– Разумеется, уверен. У меня в ванной твоя зубная щетка. Не сомневаюсь: она является определяющим фактором “общественного обеда с твоими родителями”.

Он послал мне застенчивую полуулыбку.

– Мне нравится, что у меня в ванной твоя щетка. Стоит утром ее увидеть, я тут же улыбаюсь. – Он покачал головой, зажмурился и разрумянился вплоть до шеи. – Боже, надо было промолчать.

Я зашелся в хохоте, потому что думал о том же.

– Не смущайся. Если б существовал журнал под названием “Что делает Спэнсера счастливым”, твоя зубная щетка была бы на обложке.

– Правда?

– Да, правда. Помимо прочего, да, я посвятил бы ей целый выпуск. Сразу после выпуска с твоей фотографией о хорошей музыке, классических фильмах и зеленом чае.