Список на ликвидацию
Шрифт:
Эдуард подумал секунду, затем кивнул.
— Он спросил: «Правда ли, что Анита взяла к себе жить мальчишку-подростка?» Я ответил, что да, и тогда он спросил: «Правда ли, что он ее любовник?» Я снова подтвердил.
— Он когда-нибудь спрашивал конкретно о ком-нибудь из моих любовников?
— Нет. Спрашивал, правда ли, что у тебя столько любовников, сколько приписывает тебе молва. На это я ответил, что с таким количеством мужиков никто не может трахаться.
— Ты ему не хотел говорить, со сколькими мужчинами
— Ненависть Олафа к женщинам отчасти возникает из убеждения, что все они потаскухи и пытаются мужиками вертеть. Когда вы только познакомились, ты вообще ни с кем не спала, и это ему помогло не иметь на твою тему тараканов. Вот я и подумал, что лучше число любовников не уточнять.
С этим ходом мысли я не могла спорить, но...
— Ты думаешь, что в представлении Олафа я переступила некоторую черту? И теперь я ему уже не подруга и не возможная любовница, а обыкновенная шлюха, которую надо похитить, пытать, изнасиловать и зарезать?
Эдуард снял темные очки и потер глаза.
— Анита, я не знаю. Честно, не знаю.
— Черт, до чего же все это усложняет ситуацию!
— И еще ты ему руку сломала, и он будет теперь пытаться доказать, что ты не лучше его в профессии. Да практически любой мужчина попытался бы.
— Я не хотела ухудшать ситуацию, Эдуард.
— Знаю.
Он смотрел на меня светлыми усталыми голубыми глазами из-под ковбойской шляпы. Я все еще не привыкла, что «Тед» носит шляпу, а Эдуард — нет. Эдуард шляп не любит. Он солнечные очки закладывает так, что они прячутся под рубашкой, а не сверху. Там они меньше мешают стрелять.
— Так что мне с ним делать?
— Да вот не знаю я, Анита. Если он решил, что ты просто шлюха, то уже никогда, никогда тебе с ним не работать. И он может попытаться заняться тобой всерьез.
— То есть сделать меня своей жертвой.
— Да.
Мы посмотрели друг на друга.
— То есть мне не надо его навещать в больнице, когда я поеду говорить с Карлтон?
Он покачал головой, снял шляпу, провел рукой по волосам. Снова надел шляпу и сдвинул на затылок, в то же удобное положение, с которого начал. Последние несколько лет он больше был Тедом, чем собой. Может, теперь Эдуард тоже полюбил шляпы?
— Мне вообще не нравится, что ты поедешь в больницу, когда там Олаф, Анита.
— Но ты же не пытаешься убедить меня не говорить с Карлтон?
Он снова покачал головой:
— Я слишком хорошо тебя знаю.
— И знаешь: я не могу допустить, чтобы страх перед Олафом встал между мной и моей работой.
— Утешать Карлтон не входит в твои рабочие обязанности, Анита.
— Нет, но я не хочу, чтобы Мика ехал сюда, пока тут «Арле...»... блин, пока тут они. Он станет мишенью или заложником.
— Верно.
— Значит, приходится мне самой.
— Я знаю, что ты будешь осторожна.
— Как девственница в брачную ночь, — пообещала я.
Он
— Я не хочу убивать Олафа до того, как он нам поможет поймать этих гадов. — Очень было в его манере — сказать, что не хочет убивать Олафа до того, а не вообще не хочет убивать. Не хочет убивать, пока тот полезен. — Ладно, езжай сострадать своей Карлтон. Я попытаюсь послать с тобой Ньюмэна, а ты попытаешься их обоих оставить в больнице.
— Он не был бесполезен в лесу, Эдуард.
— Нет, но он новичок, только что с курсов. Это значит, он не привык к нашей свободе в обращении с правилами.
— Никто не обращается с правилами так свободно, как мы.
— Неправда. Маршалы прежних времен — сплошь и рядом.
Я подумала и согласилась:
— Совершенно верно.
— Вот если включить Бернардо и Олафа, тогда никто так не насилует правила, как мы.
— Включу, — улыбнулась я.
И он тоже улыбнулся. Интересно, улыбнулись ли глаза за темными очками.
— Ладно, иди теряй время в больнице, а я буду выслеживать злых и страшных вампиров.
И он двинулся прочь.
— Эдуард! — окликнула я его.
— И ты прости, но пока я не буду знать намерений Олафа относительно тебя, я не хочу, чтобы ты была не рядом со мной.
Я дотронулась до его руки, отчего он посмотрел на меня.
— Ты и правда сильнее опасаешься того, что меня похитит Олаф, нежели... Те-Кого-Нельзя-Называть?
Он сделал, очень глубокий вдох, выдохнул медленно и старательно, потом кивнул.
— Они дадут Злобной Твари Мира завладеть моим телом, Эдуард. Это было бы хуже смерти.
— Но они не будут тебя пытать, а я знаю, что ты физически крепкая — это значит, что у нас будет шанс тебя вернуть. Если тебя заполучит Олаф, спасать будет некого и нечего. Ты понятия не имеешь, что он творит с жертвами.
— А ты имеешь?
Он кивнул. И побледнел под летним загаром.
— Ты видел?
Он снова кивнул:
— Мы закончили работу и отмечали. Пошли в один бордель, а я тогда не знал правила Олафа, что он после работы расслабляется.
— И что было?
— Какой-то клиент напился, вошел не в свой номер — и заорал. А потом вдруг замолчал. Мы все, кто еще не был пьян, бросились туда с оружием. Ты же знаешь, что означает такой резко прерванный вопль.
— Да.
— Тот, кто кричал, лежал на пороге мертвый. Женщина была привязана к кровати.
— Тоже мертвая.
— Нет.
Эдуард сказал это еле слышно.
Я посмотрела на него, широко раскрыв глаза.
— Мы сперва подумали, что мертвая, но ошиблись. Лучше бы она была мертва. Я бы его убил, но он стоял, направив на меня пистолет. На всех нас. И стал с нами торговаться.