Список на ликвидацию
Шрифт:
Возле нашей арендованной машины стоял маршал Ньюмэн. На лбу у него красовалась аккуратная повязка. Был он слегка бледноват на солнце, и потому немногочисленные веснушки выступили резче. Я их вчера не заметила — или это было позавчера? Не соображу. Короткие каштановые волосы Ньюмэна выглядели так, будто он их не дал себе труда причесать, уходя из больницы. Прислонившись к машине, он ждал нас. Подойдя поближе, Эдуард спросил:
— Как голова?
Снова жизнерадостный голос
— Нормально, — ответил Ньюмэн, вставая ровно. Мы не стали расспрашивать, но оба мы знали, что не нормально пока. Он мог действовать, мог работать, но голова наверняка болела дьявольски. Но так бы ответил на его месте любой из нас. Нормально.
— Вот с Карлтон хуже.
До меня дошло: последнее, что я слышала о Лайле Карлтон — она ждала результата анализов.
— Мне говорили, что она должна выкарабкаться.
— Физически с ней все в порядке, — кивнул Ньюмэн.
— Ага, — сообразила я и опустила глаза, собираясь с мыслями. — Так что: ликантропия — положительно?
— Ага, — ответил он.
— Какой вид? — спросила я.
Он глянул удивленно:
— А это важно?
— Важно, — кивнула я.
— И еще как, — сказал кто-то из окружавших меня ребят.
Ньюмэн оглядел их.
— Ребята, так вы все — ликантропы?
Ликантропы, — ответила я за них, и Ньюмэн снова посмотрел на меня.
— Я не спросил, что за ликантропия у нее будет. Не знал, что это важно.
— Это по многим причинам важно.
Вперед шагнул Сократ и спросил:
— Я слышал, что случилось с маршалом. Как она восприняла эту новость?
Ньюмэн глянул на него и только покачал головой.
— Так вот плохо? — спросил Сократ.
Ньюмэн смял шляпу, которую держал в руках.
— Думаю, если бы не ее родные, она бы ствол в рот сунула.
— Блин, — сказала я и обернулась к Эдуарду: — Так какой у нас будет план теперь, когда есть резерв?
— Вернемся к месту их последнего нападения и кого-нибудь из твоих друзей попросим пойти по следу.
— В смысле, использовать их, как я тогда вервольфов в Сент-Луисе против серийного убийцы?
Тогда вышло отлично, и я надеялась, что этот способ станет стандартной практикой для полиции во всей стране. Это же было бы как иметь розыскную собаку, которая может общаться с тобой словами — но слишком глубоко въелось в полицейских предубеждение против оборотней. Привести оборотня на место преступления можно, но не в животной форме — а в человеческом облике у них обоняние немногим лучше, чем у обыкновенного человека.
Он кивнул:
— Красиво. Но шансов, что они
— Маловато, но это какой-никакой, а все же план.
— Что ж, ничего лучше придумать не могу, — сказала я, потом подумала и добавила: — Ты возьми с собой нескольких ребят, и идите по следу. Если найдешь что-то стоящее, звони мне.
— А ты куда? Почему не с нами?
— Я хочу в больницу, Карлтон повидать. Надо ей объяснить, что жизнь не кончена.
Эдуард чуть отвел меня в сторону от Ньюмэна, чтобы поговорить с глазу на глаз.
— С каких это пор ты должна держать за ручку другого маршала?
— С тех самых, как Мика сделался главой «Мохнатой коалиции», и я поняла, как важно поговорить с другим оборотнем, когда узнаешь о себе страшную правду. Чтобы тебе сказали: «Вот посмотри: у меня то же самое, и ничего». Это помогает.
— Ты чувствуешь свою ответственность за то, что с ней случилось?
Я пожала плечами:
— Некоторую. Но я знаю, что полезно будет поговорить и с ней, и с некоторыми охранниками.
Он пристально смотрел мне в лицо:
— Мне не хотелось бы разделять силы.
— Мне тоже, но со мной будут хорошие бойцы, и с тобой тоже. И проведаю Олафа. Я не хотела ему руку ломать.
— Я не подумал, что он будет тебя испытывать. Моя вина.
— Что его заставило так испытывать свою удачу? Это было серьезнее, чем в прошлый раз.
— Я думаю, слухи обо всех твоих мужчинах — и еще о том, что у тебя быстрота и сила оборотня.
— Комбинация мужской и рабочей ревности?
— Вроде того.
Я покачала головой.
— Дошло до него наконец, что в подружки серийного убийцы ему меня не заполучить?
— Не знаю.
Я только глаза закатила к небу.
— Ну, класс. Вот только этого нам сейчас не хватало.
— Олаф когда приехал, стал задавать вопросы насчет твоих новых мужчин. Особенно его интересовал Синрик.
— А почему Син особенно?
— Син? — переспросил Эдуард.
— Ему всего семнадцать, для такого пацана «Синрик» — слишком серьезно.
— Но почему Син ?
Я пожала плечами:
— Будь он другого типа мальчишкой, ходил бы бледный в черном и писал стихи о смерти. Мне тоже его ник не нравится. Но почему именно Синрик так заинтересовал Олафа?
— Думаю, что из-за возраста.
— Из-за его возраста или из-за разницы между ним и мной?
— Могу только гадать, как и ты. Он не говорит на эту тему, но задавал вопросы о Синрике. Хотел знать, верно ли, что ты взяла себе в любовники мальчишку.
— Он так и спросил?