Сплетенные судьбами
Шрифт:
– Тогда как ты узнавал, что там было нарисовано?
– интересуется Элай.
– Я успевал увидеть их до того, как они высыхали, - поясняю я.
– Они были прекрасны.
Элай и Вик смолкают, а я уверен, что они не поверили мне. Должно быть, они думают, что я все сочинил и вспоминаю картины, которые хотел бы увидеть. Но я говорю правду. Ее рисунки практически жили своей жизнью – они сияли и исчезали и появлялись снова под ее руками. Они были прекрасны всегда, и потому, как выглядели, пока жили, и потому, что никогда не сохранялись надолго.
– Неважно, - говорю я.
–
– Я показываю им, как тянется это ущелье по равнине, на противоположной стороне от того места, где мы заходили. Если судить по карте, там гораздо больше растительности и еще один ручей, крупнее, чем тот, что в этом ущелье. Горы на той стороне равнины помечены маленькими темными домиками, которые я принимаю за поселения или убежища. Именно таким значком фермеры обозначали свое собственное местечко на карте. А за ними, к северу от гор, находится пространство, отмеченное, как ОБЩЕСТВО. Одна из Приграничных областей.
– Думаю, нам понадобится два или три дня, чтобы достичь равнины. И еще пару дней, чтобы пересечь ее и добраться до гор.
– Там есть ручей, - говорит Вик, его взор проясняется, когда он изучает карту.
– Жаль, что мы не можем использовать одну из лодок фермеров и спуститься по нему.
– Мы могли бы попробовать, - отвечаю я.
– Но думаю, что нам лучше выбрать горы, так как там есть поселение. И мы не знаем, куда ведет этот ручей.
– Горы нарисованы в самой верхней части карты; а ручей убегает вниз и теряется на противоположном краю бумаги.
– Ты прав, - соглашается Вик.
– Но мы могли бы делать остановки, чтобы порыбачить. Копченая рыба долго хранится.
Я пододвигаю карту ближе к Элаю.
– А ты что думаешь?
– спрашиваю его.
– Давайте поступим так, - и Элай тычет пальцем на темный домик в горах.
– Надеюсь, что фермеры будут там. Хотелось бы встретиться с ними.
– Что нам еще нужно взять с собой?
– спрашивает Вик, просматривая книги.
– Посмотрим утром, - предлагаю я. По каким-то причинам, аккуратно сложенные и брошенные книги вгоняют меня в тоску. Утомляют. Если бы Кассия была здесь, со мной. Она бы перевернула каждую страницу, прочитала каждое слово. Я закрываю глаза и рисую ее портрет в приглушенном свете пещеры, ее сияющие глаза, ее улыбку. Это смутное воспоминание должно стать отчетливее, когда я приближусь к тому, чтобы увидеть ее снова. У нас есть карта, но расстояние, которое требуется пройти, кажется почти непреодолимым.
– Теперь нам нужно поспать, - говорю я, отгоняя прочь сомнения. В них нет никакого проку.
– Мы выдвинемся, как только начнет светать.
Я поворачиваюсь к Элаю.
– Что думаешь? Хочешь спуститься вниз и спать в тех домиках? Там есть кровати.
– Нет, - отказывается Элай, сворачиваясь калачиком на полу.
– Давайте останемся здесь.
Я понимаю почему. Посреди ночи в этом заброшенном местечке чувствуешь себя беззащитным – перед рекой, одиночеством, поселившимся здесь после ухода фермеров – и перед призрачными глазами и руками оставленных рисунков. А здесь, в пещере, где они сохранили в безопасности вещи, кажется, что и мы тоже будем защищены.
Всю
К концу ночи, незадолго до рассвета, я просыпаюсь. Вик и Элай еще спят, и я недоумеваю, что же меня разбудило. Звук из местечка?
Я иду к самому дальнему выходу из пещер и выглядываю наружу.
В окне одного из домов прямо под нами мерцает свет.
Глава 14. Кассия
Я жду рассвета, укутавшись в пальто. Здесь, внизу, в Каньоне, я могу ходить и спать в глубине земли, и Общество не видит меня. Я начинаю верить, что они, действительно, не знают, где я нахожусь. Я сбежала.
И это так странно.
Всю жизнь я была под наблюдением. Общество смотрело, как я хожу в школу и учусь плавать, как поднимаюсь по ступеням, чтобы присутствовать на своем банкете Обручения; они изучали мои сны; а когда находили мои данные интересными, как та чиновница, то изменяли ход событий и записывали мою реакцию.
И, не смотря на то, что это был иной вид наблюдения, моя семья тоже следила за мной.
В последние дни своей жизни Дедушка сидел у окна, глядя на заходящее солнце. Тогда я думала, что он проводит так всю ночь и видит, как солнце снова возвращается на горизонт. Не во время ли одной из тех долгих, бессонных ночей он решил, что отдаст мне стихотворения?
Я представляю себе, что Дедушка не просто исчез, а проплывает сейчас над нами, и из всех вещей, за которыми можно наблюдать с вышины, он выбирает одну маленькую девочку, которая карабкается по скале. Ему интересно, пробужусь ли я и поднимусь с рассветом, когда вся окружающая природа обновляется.
Мог ли он предполагать, что я доберусь до этих мест?
– Ты проснулась?
– спрашивает Инди.
– Даже не засыпала, - отвечаю я. Но, не успев произнести эти слова, я уже сомневаюсь, правда ли это. Что, если мои видения о Дедушке были всего лишь сном?
– Будем собираться через несколько минут, - предлагает Инди. А через секунды, прошедшие с нашего разговора, свет изменился. Я уже могу видеть ее гораздо отчетливее.
Инди выбирает хорошее место; даже я признаю это. Стены не такие высокие и отвесные, как в других местах каньона, а старый камнепад, лежащий грудами валунов, разделяет путь наверх на отрезки.
Но, по-прежнему, эти стены внушают страх, да и у меня не достаточно практики – вчера у нас было совсем немного времени, чтобы потренироваться перед сном.
Инди протягивает руки в безоговорочном жесте.
– Дай мне свою сумку.
– Что?
– Ты не достаточно хороша в скалолазании, - невозмутимо говорит Инди.
– Я переложу твои вещи к своим, и тогда ты понесешь пустую сумку. Так она будет легче, я не хочу, чтобы тяжесть спровоцировала твое падение.
– Ты уверена?
– я внезапно чувствую, что, если Инди возьмет сумку, для нее это будет слишком тяжело. Мне не хочется выпускать таблетки из виду.