Сплошной разврат
Шрифт:
— Что там может потеть? — удивилась Саня. — Там же кость.
— Я жду объяснений, — потребовал Леонид. — Немедленно!
— Видите ли, коллега, — начала Саня (она тоже, как и вся редакция «Вечернего курьера», освоила новое вежливое обращение к собеседнику), — в силу собственного совершеннолетия, которое, увы, минуло уже давно, а также в соответствии с важнейшей статьей Конституции о праве граждан на передвижение я могу самостоятельно выбирать маршруты следования. Вот так. А в соответствии с другой статьей Конституции о праве на выбор одежды…
— Да. —
— …на выбор спиртных напитков? — пискнула Саша.
— Не-е-ет. О праве немедленно доложить о встреченных безобразиях товарищу капитану Коновалову.
— Леня! Я пошутила! — взмолилась Саня. — Не надо! Не ябедничай.
— Тогда рассказывай, и поподробней.
— Ладно, — неожиданно легко согласилась Саня. — Пойдем отсюда, я тебе по дороге все расскажу.
Далеко уйти они не успели. Из кабинета исполнительного редактора выплыла заведующая отделом рекламы и, увидев Леонида с Саней, страшно обрадовалась:
— Вы уже все знаете? Вот и прекрасно, а то я собиралась вам звонить.
— Что — все? — не понял Леонид.
— Что мадемуазель Резвушкина, — заведующая ткнула пальцем в Саню, — намерена продолжать сотрудничество с нашим журналом. И в ближайших номерах планируются ее статьи о двух ведущих политиках. Так что к подписанию контракта с вашей фирмой мы готовы.
Леонид сначала онемел и на лице его застыла кривая глупая улыбка, а затем крепко схватил «мадемуазель Резвушкину» за локоть и поволок ее к лифту.
Глава 18
ТРОШКИН
Семен приехал поздно вечером, и Трошкин уже порядком извелся, дожидаясь его. Выражение лица адвоката не предвещало ничего хорошего.
— Что? — выдохнул Трошкин. — Что еще?
— Девочка работает на милицию, — жестко сказал Семен. — Засланный казачок.
— Да я же сам ее заманил, — попробовал возразить Трошкин. — Сам. Еще и уговаривал.
— Ты ей подыграл, не более того. Точнее, она воспользовалась твоим вниманием. Девчонка хитрая и умелая. Вот так-то, Саша.
— Подожди! — Трошкин вскочил и начал расхаживать по кабинету. — Подожди. А ты не ошибаешься?
Семен с оскорбленным видом пожал плечами.
— Расскажи мне все по порядку, — попросил Трошкин. — Нет, я тебе полностью доверяю, но все-таки…
— Пожалуйста. — Семен достал из портфеля блокнот. — Слушай, Фома неверующий. Итак, мы же знали, что после нашей анонимки менты приедут в «Рощу». Замаскируются и приедут. Ты сам говорил, что появление твоей распрекрасной девочки не вписывалось в схему — она не из тусовки, не начальник, не ведущий журналист — никто.
— Мы предполагали, — возразил Трошкин. — Анонимная угроза накануне выборов — не новость. Они легко могли не поверить в то, что Иратова собираются убивать. Они легко могли счесть анонимку за предвыборный трюк.
— Допустим, — согласился Семен. — Но я продолжу. Был в «Роще» еще один забавный тип, ты сам мне
— Якобы? — Трошкин заинтересовался.
— Нет такого политтехнолога, не существует в природе. Уж тебе-то это должно быть известно. Или есть на свете крупные, я подчеркиваю, крупные политтехнологи, о которых ты ничего не знаешь?
— Да, вряд ли…
— Так вот, я все проверил — такого Манукяна не существует. Чистый блеф, игра на дурачка. Подыгрывала этому мифическому персонажу твоя девушка. Я опросил сегодня кучу очевидцев — все так говорят. Вспоминай, дорогой, вспоминай. Это была классическая, хорошо исполненная партия на двоих: «Ах, великий Манукян, ах, мне велено взять у него интервью…» Если девочка — не засланный казачок, то зачем ей наигрывать самозванцу очки? Правильно? Идем дальше: в «Роще» вам старательно демонстрировали, как руководитель опергруппы угнетает твою девочку, орет на нее, подозревает и прочая, прочая. Об этом мне тоже сегодня многие рассказали. Между тем девочка и этот мент давно знакомы, если не сказать откровенней. По моим данным, они чуть ли не любовники.
— Да что ты? — расстроился Трошкин. — Не может быть. С таким… таким… идиотом?
— Положим, он не идиот, а только строит из себя. Кроме того, любовь зла. Девочка, когда я вез ее на показательный, специально для меня организованный допрос в МУР, звонила по моему мобильному маме. Номерок я из памяти телефона потом вытащил. Удивительным образом телефонный номер мамы совпал с телефоном отдела по расследованию убийств МУРа. Одно из двух — или ее мама работает опером в МУРе, что вряд ли, потому что мама у нас профессор филологии на пенсии, или под прикрытием мамы она звонила этому Коновалову. Убедил?
— Вполне, — сказал Трошкин убитым голосом. — Хотя верить в то, что она с этим ментом…
— Ты не о том думаешь, Саша! — повысил голос Семен. — Опомнись!
— Да, я понимаю.
— Все к лучшему. Просто нужно грамотно разыграть карту. — Семен достал из бара бутылку коньяку и глотнул прямо из горлышка. Трошкин поморщился — он терпеть не мог плебейских замашек и пренебрежения этикетом. — Девочке кажется, что ты у нее под присмотром и что ты у нее на крючке. Отлично. Ухаживай за ней, тоскуй, моли о взаимности, изображай пылкую влюбленность, впрочем, я вижу, тебе здесь притворства и не понадобится. А под этим сладким соусом подкидывай ей нужные факты. Засланные казачки страшны лишь до тех пор, пока им доверяешь.
Семен опять поднес бутылку к губам:
— Ну, за наше безнадежное дело. Рисковую игру мы затеяли, Саша. Но кто не рискует, тот не пьет коньяк.
— Я устал, Семен, — вдруг сказал Трошкин. — Как собака.
— Все устали. Всем противно. А что делать?
Адвокат попрощался и ушел, а Трошкин еще долго сидел в темном кабинете, глядя пустыми глазами в одну точку. Из транса его вывела секретарша Марина. Она тихо вошла в кабинет, заперла дверь изнутри, зажгла настольную лампу, задернула шторы и начала раздеваться. Трошкин равнодушно посмотрел на Марину и помотал головой: