Сподвижники Чернышевского
Шрифт:
Сейчас, например, нужна новая прокламация. Ее поручил ему написать Центральный комитет. Сергей уже придумал название — «Чего мы хотим?».
Через несколько дней прокламация готова.
На нелегальной квартире собрались Гюбнер, Мультановский, Ляпустин и Краковецкий. Сергей читает:
— «Итак, на первом месте в настоящее время стоит вопрос о пропаганде идей между народом — с этой целью каждый член нашего кружка должен стараться приобретать агентов в деревнях и селах, городах губернских и уездных…»
Эти агенты, — поясняет Сергей, — должны быть именно из простого народа. Такие люди быстрее
«Нужно толково и ясно убедить их в необходимости скорого переворота. Но одних слов мало, нужно дело; встретит ли кто-либо простолюдина, пусть немедля он поможет ему из общей нашей кассы…»
Надеюсь, понятно? Революционеры сближаются с тысячами простых людей, воспитывают их, помогают им во всем, завоевывают доверие. Когда настанет время, тысячи наших друзей из народа поднимут миллионы.
«Только подобные действия, — заканчивает Сергей, — дадут нам любовь народа, и тогда успех будет верен; тогда будет можно смело надеяться, что скоро настанет день, когда мы скажем: мы свободны от деспотизма».
Друзья Сергея твердо верили в скорое наступление такого дня. Они готовились к нему не только умом и сердцем. В ожидании решительной схватки следовало подумать о практической стороне восстания.
В скромной квартире солдатской вдовы Андреевой кипит работа. Шьются одинаковые пальто и шапки с особыми значками. Делом руководит Мультановский. Нужны форма и знаки отличия для повстанцев. Иначе как узнавать друг друга в сражении?
Враг между тем готовил наступление. В апреле 1862 года на столе управляющего Третьим отделением уже лежал список лиц, «подлежащих немедленному арестованию». Он открывался именем Чернышевского и включал в себя много других имен, в том числе Николая Серно-Соловьевича, и Сергея Рымаренко. Жандармы искали удобного предлога.
Он был найден. В середине мая, когда в столице случился пожар, в голову какого-то изобретательного жандарма ударило: «А что, если?..»
Вскоре в глуши ночей к домам крались продажные люди со смолой и паклей. Наутро они же поднимали переполох:
— Вот оно, дело бунтовщиков и социалистов! В огонь их!
30 мая 1862 года Сергей был арестован и заключен в Петропавловскую крепость.
Теперь он узнал ее изнутри. Сколько раз любовался, бывало, он ее бастионами и шпилем! Страшный каземат вытравил эстетические ощущения. Но он не сломил волю Сергея.
Находясь в крепости, Рымаренко сохранял связь с друзьями. Несмотря на его арест, прокламация «Чего мы хотим?» все же была выпущена. Она была разбросана на улицах Петербурга 2 июня. Сергей знал, что вслед за ним полиция схватила еще многих членов общества. Это была целая волна репрессий. В начале июня он узнал об аресте Чернышевского. Это был страшный удар. Конечно, Николай Гаврилович всегда говорил о возможности ареста. Он настолько опытный конспиратор, что власти не смогут предъявить ему никаких обвинений. И все же сердце Сергея болезненно сжималось при мысли о том, что Николай Гаврилович тоже в крепости.
Долгие месяцы допросов были для Сергея временем напряженной, суровой борьбы. Настойчиво и умело он отводил обвинения против него и его товарищей, а когда запирательство становилось для него и его товарищей бесполезным, брал всю вину на себя. В конце концов власти вынуждены были освободить
Глубокой осенью, 9 ноября 1864 года, Сергей был освобожден из крепости и выслан в Астрахань под надзор полиции.
Дорога по осенней распутице казалась бесконечной. 20 января 1865 года Сергей прибыл в Астрахань совершенно разбитым и больным. Но относительная свобода приободрила его. Старался не думать о недугах. После вынужденного перерыва он снова рвался к подпольной деятельности.
В Астрахани было много энергичной молодежи, не было только вожака, который смог бы сплотить и объединить ее. С приездом Сергея все изменилось.
В 1867 году Сергею был предложен пост секретаря губернского статистического комитета. Он охотно согласился. В те годы ссыльные революционеры стремились служить в учреждениях, связанных с крестьянским делом или статистикой. Такая служба давала возможность разъезжать по губернии, знакомиться с положением крестьян и расширять круг связей. Сергей Степанович фактически руководил деятельностью комитета. Однако болезнь уже подточила его силы. Дни его были сочтены.
В январе 1869 года к Чернышевскому в далекую Сибирь дошла весть о смерти Сергея Степановича.
В одинокой избушке у стола сидел скромный человек в очках. В руке письмо. Он уже не видел ни бревенчатых стен, ни грубого стола. Перед его взором вставали дорогие образы. Друзья!.. Скольких из них уже нет!.. Сначала безвременная смерть самого близкого — Добролюбова, потом в Сибири погиб Николай Серно-Соловьевич, и вот теперь весть о смерти Сергея Рымаренко.
Николай Гаврилович видел перед собой его умное, мужественное лицо, слышал его голос… В ушах звучали суровые и гордые слова любимого Сергеем стихотворения;
Иди в огонь за честь отчизны, За убежденье, за любовь, Иди и гибни безупречно. Умрешь недаром: дело прочно, Когда под ним струится кровь.«Нет, недаром погибло столько лучших из лучших, — думал великий революционер, — их жизнь была сурова, но она была полна радости борьбы; их смерть была безвременна, но они заложили прочный фундамент для грядущей победы русской революции».
Г. Ионова
НИКОЛАЙ УТИН
Тень от зеленого абажура падает на лицо юноши, уютно устроившегося в глубоком кресле.
Тишина. Раскрытая книга забыта на коленях. Юный читатель не смотрит в нее. Его мысли где-то бесконечно далеко.
Бесшумно открылась дверь. С порога доносится шепот камердинера.
— Николай Исаакович! К вам братец Борис Исаакович пожаловали.
— Наконец-то!
Николай кинулся навстречу брату.