Сподвижники Чернышевского
Шрифт:
Чтобы отвести удар от семьи, отец Утина, выждав две недели, в течение которых Николай должен был достигнуть Бельгии, решил сам сообщить начальству о сыне.
Утром 14 мая элегантный чиновник особых поручений докладывал Суворову о письме Утина-старшего.
— Как, разве он все еще не арестован? — произнес князь заученную остроту.
— Ваше превосходительство, это письмо его отца, коммерции советника Исаака Утина. Николай Утин скрылся.
— Как хорошо, что я не разрешил ему ехать за границу. Он, конечно, не вернулся бы, а вина осталась бы на мне! Теперь это относится к ведомству
Анненков бушевал. В его ведомстве началась запоздалая суматоха. Был отдан приказ городской полиции — «собрать сведения, не находится ли здесь, в Санкт-Петербурге, бывший студент Николай Утин, который по показанию отца его не является в дом уже более двух недель». Затем был отдан приказ произвести формальное следствие о побеге Николая Утина. Во главе следственной комиссии был поставлен генерал-майор Огарев.
К ответу притянули отца. Как допустил он побег сына, взятого им на поруки?
Но у того талантливый юрист — Серебряный. С его помощью коммерции советник Утин упорно защищался в следственной комиссии. Доводы были несложны. Сын его, Николай, живя в отдельной квартире, приходил к нему только обедать и иногда не являлся по нескольку дней, так что он за ним уследить никак не мог. К тому же поручительство не было составлено по законной форме. То была просто какая-то бумажка, из которой нельзя понять обязанности поручителя.
Обвинить отца в соучастии в делах сына не представлялось возможным. Однако его оставили под домашним арестом.
А Николай все еще не добрался до Бельгии. О нем уже второй месяц не было никаких сведений.
Покинув дом 1 мая, он отправился на указанную заранее квартиру. Парикмахер и портной сделали Николая неузнаваемым. На следующий день его уже отправили из Петербурга, дав подробные наставления о маршруте, которым он должен был пробраться за границу. Всем делом руководил Центральный комитет «Земли и воли».
Неожиданные препятствия надолго затянули его путешествие. Николай писал позднее отцу: «Мне пришлось терпеть многое, начиная с холода и жары и кончая отсутствием пищи… Я видел, как около меня проходили российские жандармы с арестованными, я видел, как неожиданная глупая смерть приблизилась ко мне и готова была поглотить меня, — не хотелось мне умирать далеко от всех, в безвестности, так что и весть о моей смерти не донеслась бы скоро… Одна опасность еще не успела вполне исчезнуть, как явилась другая: изнурительная лихорадка, долго она мучила меня».
У больного Николая похитили деньги Он остался без всяких средств. Написать в те дни отцу он не мог. Письмо могло навести полицию на его след. Он не добрался еще ни до одной из стран, укрывавших в то время политических эмигрантов. То были Англия, Бельгия и Швейцария. Срок, на который Утин имел разные паспорта, истек. Но Утин не терял уверенности. «Я оставался тверд, — писал впоследствии он отцу, — я не верил, что после стольких приключений сорвется, и не сорвалось».
К нему на помощь явились друзья. Они разыскали его, снабдили деньгами, паспортом, окружили заботой и уходом. Николай поправился и в начале июля явился в Брюссель. Отсюда он отправил отцу телеграмму, а затем письмо с описанием своего путешествия.
Он скоро сможет увидеть Надежду Корсини!
Надежда сумела выбраться за границу. В начале августа 1863 года она уже была в Лондоне. Она стала постоянной посетительницей дома Герцена. Девушка произвела на Герцена очень хорошее впечатление. Ему было бесконечно жаль умную и смелую подругу Утина. В Петропавловской крепости во время студенческих волнений она заболела туберкулезом. Теперь ее жизнь была в опасности.
Николай горел нетерпением увидеть ее и, едва оправившись после болезни поспешил в Лондон.
И вот он наконец, с волнением стоит у дверей ее квартиры. Из комнаты послышался знакомый милый голос. Дверь открылась. Она смотрела на него, ласково улыбаясь.
Вечером они отправились к Герцену. Входя в двери его дома вместе с любимой девушкой, Николай с волнением подумал, что это для него доброе предзнаменование. Он вместе с ней вступает впервые в обитель знаменитого мыслителя и борца, увидеть которого он мечтал с детства. Пусть же они пройдут рядом через всю жизнь дорогой борьбы.
В «Колоколе» от 15 августа 1863 года на первой странице было помещено сообщение Герцена об успешном побеге Утина. На последней странице того же номера было напечатано письмо Николая Центральному комитету общества «Земля и воля».
«Прибыв, наконец, в Англию, считаю первым и главным своим делом уведомить печатно Комитет общества «Земля и воля» об успешном исходе моего путешествия, длившегося так долго вследствие моей случайной тяжелой болезни. Благодарю публично Комитет за своевременное предупреждение меня о грозившей мне гибели; благодарю за снабжение меня всем нужным для выхода из России; за средства как денежные, так и все другие; за пути, которые были мне указаны.
Считаю нужным заметить здесь для сведения Комитета, что все лица, к которым я должен был обращаться во время своего пути по указанию Комитета, вполне оправдали его доверие».
Письмо из Брюсселя и телеграмму отец отправил к генерал-губернатору Суворову, извинившись за употребленные его сыном резкие выражения в адрес правительства. Суворов переслал эту корреспонденцию в следственную комиссию.
Да, Утин теперь мог писать смело.
Председатель комиссии Огарев бледнел, читая строки о правительстве: «Вы думаете, — так говорил Николаю член тайного общества, убеждая бежать за границу, — что теперь правительство станет стесняться чем-нибудь! Оно осмеяно и опозорено тем, что, несмотря на все его преследования, у него под носом образовалось тайное общество, выпускаются тайные листы; ему надо показать, что виновник найден, и теперь вы избраны жертвой…»
Огарев запнулся. Далее шли слишком уж дерзкие выражения.
Письмо и телеграмма Утина не охладили пыла следственной комиссии. Не веря, что он за границей, она продолжала искать его в Петербурге. Лишь в конце августа до Петербурга дошел № 169 «Колокола», сообщавший о прибытии Утина в Лондон.
«Колокол» принес избавление старому Исааку Утину. 6 сентября, убедившись, наконец, что сын за пределами России, следственная комиссия освободила отца от домашнего ареста, взяв с него подписку о невыезде из Петербурга.