Спор можно и проиграть

OSima

— А тебе не хватит?

Таня отрицательно мотнула головой, всё еще не прекращая плавных движений, подчиненных общему ритму:

— Я же праздную, ты забыл?

Глеб кивнул и, сдерживая порыв обнять её и едва ли не изнасиловать прямо посреди танцпола, потянул за руку к столику. Несколько парней шутливо разразились овациями при их приближении. Таня всё так же шутливо поклонилась и, поднимая рюмку, весело выкрикнула:

— За свободу!

***

— Я ненавижу эти туфли! — взвыла Гроттер еще в лифте. Глеб подхватил её на руки и, стягивая неудобную обувь, так и вошел в квартиру. Рыжая обвила его шею руками и хохотала, что ей щекотно. Наконец, она коснулась ступнями холодного пола и уже сама, без всякой помощи запрыгнула на брюнета, обвив его талию ногами: — Холодно!

— Гроттер, ты определись,

тебе неудобно или холодно, — усмехнулся Бейбарсов, впрочем, автоматически подхватывая под ягодицы, чтобы удобнее было держаться. Затем его глаза вдруг потемнели: — Лучше слезь с меня.

Таня перемены в настроении не уловила и только расхохоталась еще пуще прежнего, выдавив из себя только:

— Или что?

Следующим ощущением было то, что её впечатали в стену, прерывая хохот сухими требовательными губами. Почти мгновенно она почувствовала, как внизу живота стало отчаянно больно и горячо, а её собственные руки, игнорируя доводы почти уснувшего разума, начинают жить своей жизнью: левая схватила за рубашку где-то посередине спины парня, правая метнулась к его затылку, окунаясь пальцами в мягкость волос.

Таня забыла как дышать. Теплый упругий язык скользил во рту, заставляя сознание окончательно капитулировать перед нахлынувшими ощущениями. Девушка чувствовала, что падает в бездну, но вместо того, чтобы пытаться спастись, она лишь еще активнее двигалась в держащих её руках вверх и вниз, насколько позволяло практически исчезнувшее пространство между их телами. Рыжая, прекращая ласку, схватилась за тёмные волосы и чуть потянула назад, заставляя откинуть голову, и прильнула губами к шее, покусывая и тут же языком зализывая те точки, где прежде впивалась зубами. Глеб хрипло застонал, а затем, всё еще не отпуская её, оторвал от стены, лишив блаженной прохлады, чтобы дотащить до кровати, навалившись сверху. Теперь его руки обрели куда большую свободу и, словно в лихорадке, судорожно блуждали по её телу, пока он до отупения целовал виски, скулы, губы, шею, прикусывал тонкую кожу, обтянувшую ключицы. Он чувствовал учащенное сердцебиение под языком, пока посасывал каждый сантиметр под подбородком.

Она громко и совершенно пошло стонала, пока он стягивал с неё платье, а сама она освобождала его от совершенно ненужной рубашки. Глеб припал к её животу чуть ниже пупка и двинулся ниже, заставляя едва не кричать. Трусы он даже не стал снимать — отодвинул в сторону, и сразу языком проник между половых губ, прямо во влагалище, отчего Гроттер вцепилась в подушки над головой. Руки мгновенно онемели от слишком сильного напряжения, а тело требовало внизу совсем не языка, чертовски теплого, твердого, бьющего в какую-то такую точку, отчего хотелось метаться по постели.

Она вновь протянула руку и настолько мягко, насколько хватало самоконтроля, потянула Бейбарсова наверх. Брюнет, словно сопротивляясь, вновь коснулся губами живота девушки, провел влажную дорожку поцелуев наверх, к груди. Круговыми движениями пальцев массируя один сосок, он втянул в себя другой, прикусил и тут же начал успокаивать языком.

Таня елозила под ним по кровати, чувствуя необходимость ощутить его внутри целиком, до самого основания, до боли и до сумасшедших искр перед глазами. Она терлась промежностью о его ногу, словно так могла унять ощущение абсолютной пустоты внутри себя. Бейбарсов вновь коснулся её губ, уже почти грубо покусывая и посасывая их, не сдерживаясь, отчего огненный клубок внутри живота спешил размотаться и оплести всё её тело.

Его тело на ощупь, запах и вкус было безумно восхитительным, почти лишавшем разума. Таня пробовала его раз за разом, вдыхала в себя, желая пропитаться этим ароматом, как прежде в клубе сама хотела, чтобы Глеб пропитался ею. Мышцы были везде, и при этом они были сухие, настоящие, и Таня не могла остановить свои руки, блуждающие по плечами и торсу брюнета. Процарапав острым ногтем длинную линию от лопатки и до низа живота, заставляя его выгнуться от болезненной, но чертовски приятной ласки, она скользнула рукой ему в джинсы, чувствуя пульсацию слишком напряженного члена. Ему срочно нужна была свобода, а затем вновь плен.

— Стой, — Тане почудилось, что она ослышалась. Она еще крепче обхватила рукой возбужденный член, заставив Бейбарсова застонать ей прямо в ухо, когда

вновь услышала: — стой. Это не должно быть так. Не по пьяни.

Тяжело дыша, Глеб почти моментально отстранился, а затем, словно опасаясь, что может сорваться, выскочил прочь из комнаты. Таня лежала на спине в одних трусах и никак не могла ни успокоить бешенное сердцебиение, ни понять, что же произошло. Только на глаза упорно накатывались предательские слезы жалости к себе, да низ живота не прекращал болезненно ныть.

Комментарий к Глава 12. День третий, или странная дружба

Редактируем дружно, люби друзи, ибо спешила выложить и не уверена, что текст вычитан до идеала.

И спасибо тем, кто терпеливо ждал, пока у меня дойдут руки до этой работы. Надеюсь, мне удалось вас порадовать!

Лиз, ты помнишь, что обещала поделиться ожиданиями к этой главе? Я жду в личку)

========== Глава 13. Хорошо возвращаться домой ==========

Таня с облегчением опустила чемодан посреди комнаты и, скривившись, помассировала правое плечо — кажется, она потянула мышцу, пока затаскивала свою неподъемную ношу на четвертый этаж. В прошлый раз, когда поработать бесплатным грузчиком вызвался Бейбарсов, процесс транспортировки её вещей прошел куда быстрее и комфортнее. Девушка нахмурилась, заметив, что вновь мыслями вернулась к брюнету. А от них следовало бы избавиться и как можно скорее, хотя бы до тех пор, пока не удастся разобраться в себе — Гроттер так и не поняла, что же именно её расстроило сильнее: то, что она в пьяном состоянии чуть не отдалась парню, или то, что он отказался от секса с ней. В первом случае она была бы редкой дурой, зная про репутацию уже-не-соседа, а во втором — всё той же дурой, но еще и недостаточно красивой, чтобы заинтересовать даже не самый трезвый мужской организм.

Сбежать из квартиры оказалось не слишком сложно. Глеб спал мертвым сном после бурной ночи, и всё, что потребовалось, это тихонько собрать вещи и не хлопнуть дверью. Теперь Таня стояла посреди их с Аней скромной комнатки в общежитии и чувствовала, что одиночество и жалость к самой себе захватывают её с головой.

Жалеть себя она не привыкла и еще больше ненавидела, когда её пытались жалеть другие. Тане всегда казалось это унизительным, словно ей говорят: «Эй, подруга, ты достаточно настрадалась, а сейчас я еще и покажу тебе, насколько ты ниже меня, раз не в состоянии справиться со своими проблемами сама». Исключение составляла разве что Анька — только та и утешать толком не умела, переводила всё в шутку или прямо говорила даже совсем неприятную правду. И первое, и второе бодрило рыжую гораздо лучше, чем поглаживания по плечу и неискреннее «Всё будет хорошо». Она и сама знает, что станет лучше, но вот только не видела ни одного человека, которому от этих слов действительно становилось бы лучше.

Одиночества она тоже никогда не боялась — в отличие всё от той же Морозовой, Гроттер ничуть не расстраивалась возможности остаться одной и провести время в тишине и покое. Быть может, потому они и пронесли свою странную, поражавшую окружающих дружбу сквозь годы, ссорясь лишь по пустякам и не слишком надолго.

И в тот день, когда они узнали, что поступили в один университет, а затем и то, что будут жить в одной комнате (верить в случайность не получалось — зато вполне удавалось в то, что руку к их соседству приложили временами не в меру активные родители Морозовой), Таня впервые испугалась, выдержит ли их дружба то, что они будут вместе слишком часто. Ей нужно было свое пространство, свободное даже от лучшей подруги, а Анька временами становилась чудовищно нетактичной и нечувствительной к подобным нюансам душевной организации самой Гроттер. Рыжая слышала, что отношения многих людей, даже самых близких, не всегда выдерживают прелести банального быта и совместного проживания. Но каким-то чудом им удалось избежать разрушенной дружбы — первые недели они и правда были неразлучны, но к тому времени, когда Таня начала уставать от постоянного общества болтливой, саркастичной и не в меру пытливой подруги, та вдруг обзавелась новым парнем (которого, впрочем, бросила спустя всего неделю), а с ним — и кучей новых знакомых, желающих урвать хоть кусочек внимания этой яркой особы. Так что постепенно у каждой из подруг появилась собственная жизнь и докучать друг другу временами просто не хватало времени.