Спор на жизнь
Шрифт:
— Что ты делаешь? Зачем?
— Это самый глупый вопрос, который мне приходилось слышать, — не скрывая усмешки, проговорил он.
— Никогда, слышишь, никогда не смей проникать в мой разум, — прохрипела она, едва не захлебываясь от собственной злости. — Мое присутствие здесь обусловлено лишь условиями сделки, на которую я пошла добровольно, что до остального, то не думай, что я соглашусь…
Мужчина оборвал ее на полуслове, ухватив под локоть:
— Ах, Анна, в тебе говорит оскорбленное самолюбие. Если бы я хотел взять тебя
— Но что ты хочешь от меня?
— Взаимности, — коротко ответил он, подходя ближе.
— Этого не будет никогда!
— И тем не менее, ты до сих пор стоишь здесь. Признайся хотя бы себе в том, что какая-то часть тебя хотела этого…
— Не приближайся ко мне, я никогда не предам свою семью! — заливаясь слезами, прокричала она, выскакивая из его комнаты.
— Ты уже их предала, Анна. В тот момент, когда отказалась от намерения убить меня, поверив, тому, что я сказал. Ты попыталась понять меня, поставив под сомнения свои прежние решения, — прокричал он ей вдогонку.
В тот момент самообладание покинуло ее. Уже не различая правду и вымысел, она готова была кинуться в самую глубокую пропасть, чтобы избавиться от противоречивых эмоций, разрывающих сердце. Дракула был прав — она уже не могла сопротивляться тому неосознанному влечению, которое испытывала к нему. Оно было сильнее нее, сильнее ее ненависти, сильнее ее воли. В тоже время разум упорно отказывался признавать свершившийся факт, приводя неоспоримые доводы о том, что подобная связь не только аморальна, но и противоестественна.
Сейчас девушка находилась в той переломной точке, когда любое решение кажется ошибочным, поэтому она никак не могла выбрать свой путь, остановившись на перекрестке дорог. Единственным желанием, горевшим в ее душе, было повернуть время вспять: вернуться туда, где все было просто, где ее мысли не занимала проблема выбора; туда, где Дракула был злейшим врагом, убивавшим лишь для забавы; туда, где сердце было полно решимости, а душу не раздирали сомнения. Она рвалась в Трансильванию. В те края, где началась эта вековая борьба; в те края, где она должна была завершиться.
— Я больше не могу здесь находиться, иначе просто сойду с ума! — проговорила она.
Вернувшись в комнату, Анна быстро переоделась в свой привычный костюм и вышла в сад. Зима ворвалась стремительно…никого ни о чем не спрашивая…как будто боялась опоздать… Уныние и серость отобрали у осени последние краски яркой листвы, обратив ее в тлен. Вся природа погрузилась в сон, обдав девушку холодным ветром неизбежности. Главные ворота были открыты, и, постояв какое-то время в раздумьях, она выскользнула на улицу.
Город, казалось, тоже был погружен в зимний сон, редкие прохожие, встречавшиеся по дороге, не обращали на нее никакого внимания, растворяясь в утреннем тумане. Низкие тучи белесой пеленой заволокли небо, усиливая поселившееся под сердцем сомнение. Анна понимала,
Подойдя к небольшому мосту, пролегавшему через Дунай, она остановилась, всматриваясь в речную гладь. Желание с головой скрыться под этими темными водами навязчивой идеей проникло в ее мысли, и, прочитав молитву, девушка перекинула ногу через железное заграждение.
— Самоубийцам нет места в раю, — раздался знакомый голос за ее спиной, но на этот раз Анне показалось, что звучал он иначе. Не было в нем привычной надменности, насмешки или нескрываемой злобы, если бы девушка не знала, кому он принадлежал, поклялась бы, что слышала в нем искреннее участие.
— Клятвопреступникам тоже, — не оборачиваясь, проговорила она.
— Ну, может, как раз поэтому и не стоит усугублять свою вину?! Эту клятву дала не ты, до недавнего времени эта была даже не твоя война. Так просто готова сдаться? Пара проигранных партий еще не делает тебя безнадежным игроком.
— Это не игра… — с раздражением бросила она.
— Игра…причем какая! Вечная, в ней никогда не будет ни победителей, ни проигравших, но прекращать ее потому, что не можешь определиться с цветом, за который собираешься играть — глупо.
— Я ненавижу тебя! Если б ты только знал, насколько сильно.
— Ты ненавидела меня и раньше, но жить тебе это не мешало. Я бы даже сказал, что это придавало смысл твоему существованию! Что изменилось сейчас? Неужели теперь тебе проще умереть, чем убить меня?! Признаюсь, польщен! Ты первая из своего рода, кто решился на такой поступок, — эти слова он произнес так, будто бросал вызов, церемонно протягивая ей руку.
Эта пренебрежительная фраза, будто бы брошенная невзначай, возымела свое действие. Прежний гнев вспыхнул в ее глазах с новой силой. Оттолкнув предложенную руку, Анна начала перелезать через перила, но, поскользнувшись на тонком льду, полетела вниз. Реакция мужчины была молниеносной: подхватив ее на лету, будто девушка не весила больше перышка, он вытянул ее наверх.
— Достаточно на сегодня. Часы еще не пробили и девяти утра, а ты уже совершила столько грехов, что я вынужден передать тебе пальму первенства, — шутливо проговорил он, но, видя ее недоуменный взгляд, решил пояснить:
— Попытка убийства, клятвопреступление, прелюбодеяние, гордыня, гнев, уныние и в довершение ко всему самоубийство, — дьявольский коктейль.
В этот момент, ощущая его правоту, девушка устыдилась своих поступков, неожиданный прилив благодарности за спасение души приятным теплом стал разливаться по ее телу.