Спорим, она будет моей?
Шрифт:
— Если хочешь свалить с провального свидания, вызывай такси, ясно?
Его голос уже мягче, но все равно он зол. Я потираю руку, которую он недавно так сильно сжал, киваю головой. Чувствую, что еще одно слово – и я расплачусь.
— Твое? — он кладет клатч Оксаны мне на колени и заглядывает в мои глаза.
Я снова киваю и опускаю ресницы. Не хочу, чтобы он видел мои слезы. Хватит уже, все насмотрелись.
— Ну, тише, — произносит он на удивление спокойным голосом. — Уже все позади.
— Спасибо, — бормочу я и чувствую, как слезы отступают.
— Да не за что, — ухмыляется он. — Не мог же я тебя бросить.
— Вообще-то мог бы, — говорю я, искоса поглядывая на него.
Он вдруг наклоняется ко мне, и меня снова на секунду бросает в дрожь. К счастью, он этого не замечает. Его интересует бардачок, а вовсе не я. Он достает оттуда влажные салфетки и усмехается, глядя как я отодвигаю колени ближе к двери.
— Да не съем я тебя, — улыбается он и морщится от боли, на его губе появляется капелька крови.
Я чувствую запах его одеколона, и у меня почему-то кружится голова. Наверное, все из-за стресса. Прикрываю глаза и откидываюсь на спинку сиденья, стараясь привести дыхание в норму.
— Ты правда думаешь, что я мог бы оставить тебя одну в такой ситуации? — недоумевает Калиновский. — Такого ты мнения обо мне?
Приоткрываю глаза и наблюдаю за ним, пока он этого не видит: слишком увлечен извлечением пастилки жвачки из упаковки. Красивый он. Ужасно симпатичный. Глаза у него не голубые, не блеклые, как у рыбы, а синие, яркие, как будто бы он носит линзы. Волосы густые, темно-каштанового цвета, красиво уложены, несмотря на потасовку с гопниками. Кожа идеальная, на пару оттенков темнее моей, без единого изъяна, хотя нет, есть один небольшой белесый шрам, на подбородке. Чувственные губы, обворожительная улыбка. Если бы он не знал о том, насколько красив, был бы вполне приличным человеком.
— Хочешь? — спрашивает он, и я сглатываю слюну. Потом понимаю, что он говорит о жвачке и успокаиваюсь: мысли читать он не умеет.
— Нет, спасибо.
— Ты в порядке? Сильно испугалась?
— Хватит вопросов, ладно? Просто отвези меня домой.
Едем мы молча. Изредка поглядываю на Матвея, но его лицо непроницаемо. Думает о чем-то своем. Наверное, жалеет, что все пошло не по плану, и соблазнить меня не удалось.
— Эй! Ты пропустил поворот! — возмущаюсь я, провожая глазами светофор. — Мой дом в другой стороне!
Матвей бросает на меня короткий серьезный взгляд и выдает:
— Мы едем не домой.
Глава 7. Матвей
— Как не домой? — верещит Плакса и подпрыгивает на сидении. — Останови машину! Немедленно останови!
Усмехаюсь, глядя на ее перекошенное лицо. Несмотря на то, что несколько минут назад я по-рыцарски защищал ее от местной гопоты, она считает меня самим дьяволом, восставшим из ада. Не хочет больше ни минуты оставаться наедине со мной, но мне плевать, если честно.
Если бы я отвез ее домой, как и обещал, больше бы мы не встретились, а я так не хочу. Мне надо впечатлить ее, изменить
— Не истери, ладно? — прошу я, изо всех сил пытаясь скрыть нарастающее раздражение. — Заедем в одно место, а потом – домой.
Олеся как-то странно на меня смотрит, и мне становится не по себе. Хоть я и отвернулся и давно слежу за дорогой, чувствую ее обжигающий взгляд на своей щеке. Слышу ее тихий вздох, и мое лицо перестает гореть. Помимо практически черных глаз есть в ней что-то не от мира сего: будто бы что-то сверхъестественное, хоть я и не верю во всю эту муть.
Приехали. Жму на тормоз, ставлю авто на ручник и вылезаю из машины. Знаю, что она пойдет за мной, куда ей деваться? Уже стемнело, а здесь ни одного источника света, кроме звезд и желтой растущей луны.
Я немного напряжен, потому что не собирался осквернять мое священное место присутствием Плаксы. Эта мысль пришла ко мне в последний момент, и я решил, что это – самый простой выход из сложившейся ситуации. А сейчас пожалел. Пусть так было не всегда, но теперь – это место только мое.
Но уже поздно. Когда я разворачиваюсь, замечаю, что Плакса уже взобралась на плато. На ней нет обуви, и я содрогаюсь при мысли, что она лезла сюда босиком. Наверняка, изодрала все ступни.
Она замирает и округляет глаза.
— Это… Это потрясающе.
Хмыкаю и слежу за ее взглядом. Она говорит о закате. Нигде в городе нельзя рассмотреть его так, как здесь. Это плато на возвышенности – мое любимое место. Отсюда видно все самое важное, и ничто не мешает.
— Полосатый закат, — говорит Олеся полушепотом, — мой любимый.
Я с удивлением поворачиваюсь к ней, потому что ни разу не слышал ни от кого ничего подобного. Звучит бредово. Но загвоздка вот в чем: она дословно высказала вслух мои мысли. Ведьма, не иначе.
— Нравится, значит? — отвожу от нее взгляд с трудом, если уж быть совсем откровенным.
Закат сегодня, действительно, потрясный, но то, как она на него смотрит… Так, Калиновский, возьми себя в руки! Походу некисло тебя по башке приложили.
— Очень, — соглашается Олеся. — Как ты нашел это место?
Стискиваю зубы. Догадывался, что она спросит, вроде бы был готов, но все равно ощущения паршивые. Гребаные воспоминания. Не хочу об этом думать. На фиг надо!
— По случайности, — быстро говорю я и перевожу тему. — Не пожалела, что приехала сюда со мной?
— Хммм? Да не знаю. Ноги мерзнут.
Ноги у нее мерзнут! Это место – моя отдушина. Мой личный островок рая. А у нее ноги мерзнут. Тьфу ты, блин.
— Поехали домой, — сердито говорю я и направляюсь к склону, покрытому сырой травой.
— Еще минутку, ладно? — просит она, не глядя на меня, а я тем временем неодобрительно кошусь на ее босые ноги.
— Ноги, значит, замерзли? — ехидно переспрашиваю я, когда она начинает двигаться в мою сторону. — А ты обувь носить не пробовала?