Спой мне колыбельную
Шрифт:
— Паспорт, пожалуйста.
— Паспорт? — Канадцы в Порту редко спрашивают документы.
— Да, местные должны это знать.
Я шарю в кошельке и достою документы.
— Пожалуйста. — Я показываю свое удостоверение. — Мой парень в больнице.
— Любишь канадцев? — Он флиртует что ли?
Я просто киваю в ответ.
Он возвращает мне удостоверение.
— Надеюсь, он в порядке. Счастливого пути.
У меня стоит комок в горле, когда я отъезжаю. Я шмыгаю носом и протираю глаза. Соберись, девочка. Ты должна ехать. Я смотрю на индикатор. Черт. У меня только
Когда я выезжаю на четыреста первую дорогу в холоде черной ночи, то стараюсь сохранять спокойствие, но парень на границе меня расстроил. Наворачиваются слезы. Они заливают глаза и лицо. Начинается снегопад. Чертов снег. Чертовы Великие озера. Чертова зима. Все это совсем не к месту. Я следую указателям, мчась на Джанет на семидесяти пяти, пока падает густой снег, и мертвящий звук мотора не может заглушить мои всхлипы. Сопли текут по моим губам. Я вытираю их, прежде чем они стекут на мой подбородок и попадут на красное платье.
Я должна прекратить. Я напугаю Дерека своим видом. Не хочу, чтобы он знал об этом.
Но не могу остановиться.
Нет, он должен узнать.
Должен увидеть, что я разбита. Я чувствую клубы горячих слез внутри. Почему я не могу себе этого позволить? Пусть видит. Больше никаких отговорок. Никакого притворства. Он должен подпустить меня к себе.
Если он меня любит, то должен увидеть. Должен знать в какое месиво я превратилась.
Я проклинаю и плачу и кричу в его сторону какие-то глупости. Он болен, а я выплескиваю на него ярость. Я гоню, снег блестит в свете фар. Джанет съезжает с дороги, но я поворачиваю колеса, чтобы моя девочка выпрямилась и снова набрала скорость.
Мы с Джанет боремся против заносов, я рыдаю, её двигатель гудит. Потребуется два часа, чтобы добраться до Лондона. Мой голос ломается, когда я включаю поворотник и сворачиваю на Вандерленд роуд.
Я планирую остановиться на заправке и просмотреть справочник, но замечаю кое-что даже прежде, чем мне встречается телефонная будка. Красное кирпичное здание тянется справа. Я притормаживаю и петляю по лабиринту стоянки, нахожу место и глушу мотор. Я вытаскиваю из сумки розовую футболку хора и вытираю лицо. Я мельком вижу себя в зеркале заднего вида. Весь макияж стерт. Я достаю свой корректор и смотрю на него. Горький смех вырывается из горла. Я отбрасываю волшебную палочку в сторону.
Я прохожу сквозь стеклянные двери, в лобби горят люминесцентные лампы. Пухлый парень с красным лицом сидит за информационной стойкой.
— Дерек Коллинз, пожалуйста.
— Дерек? — Он ищет среди имен. — Пускают только членов семьи. — Он замечает мое платье и вскидывает брови. — Слишком поздно для посещений.
— Я его сестра.
— Еще одна? Дружище Дерек должен рассказать мне, как он это делает.
Он передает мне карту с отмеченной на ней комнатой. Когда он замечает мое лицо, лыжную куртку,
— Простите. Вы должны подняться и подбодрить его.
Я что, единственная девушка на земле, которая никогда тут не была?
— Скажи этому пацану, что он должен мне три шоколадки.
Я дружелюбно сбегаю. Подхожу к лифту. Смотрю на карту. Черт. Это не может быть правдой. Я прошу молодого рыжеволосого парня, который толкает тележку с лекарствами на второй этаж помочь мне. Я беспомощно показываю ему номер комнаты.
— Это палата Дерека.
— Почему здесь его все так хорошо знают?
— У нас есть свои любимчики. И этот парень, то, как он возвращается и поет для всех, приглашая своих друзей… Мы все его поддерживаем.
Мои глаза снова наполняются влагой. Парень видит, как я краснею от жара, бьющего в лицо, и кусаю губы, чтобы не сорваться.
— Пойдем. Я провожу тебя.
Он обхватывает меня веснушчатой рукой и ведет по длинному коридору мимо невероятного количества дверей к другому лифту. Он проводит меня мимо пункта медсестер.
Когда мы стоим перед дверью с таким же номером, как и у меня на карте, мне хочется его обнять. Он открывает дверь и заталкивает меня внутрь. Дверь позади захлопывается.
Дерек лежит на больничной койке с маской на лице. Он должен бороться, чтобы сделать вдох. Его лицо выглядит синим на фоне белоснежных больничных простыней, а мокрые волосы чернее, чем обычно, в сравнении с бледной кожей. Глаза закрыты. Веки фиолетовые, под глазами темные круги. Его длинные черные ресницы выглядят влажными. Рядом весит капельница с прозрачной жидкостью. Мои глаза смотрят на тонкую трубку, переходящую в иглу, торчащую из его груди. С другой стороны весит еще одна капельница с желтоватой мутной жидкостью. От неё тоже идет трубка намного большего диаметра. Эта трубка уходит под простыню. Я думаю, что она у него в животе, в том месте, где у него был лейкопластырь. Я смотрю на его лицо. Крошечные прозрачные трубки торчат из ноздрей.
Должно быть, я издала громкий звук. Вдохнула или шмыгнула носом.
Он открывает глаза и сосредотачивается на мне.
— Нет, Бет. — Он закрывает глаза.
— Нет? — говорю я слишком сурово, слишком громко.
— Только не ты.
— А кто тогда? — Я теряю контроль.
Он опускает маску, чтобы его лучше было слышно.
— Ты не должна этого видеть. — Его голос томный и скрипучий. — Уходи.
— Посмотри на меня. — Я подхожу к его кровати. — Открой глаза, черт бы тебя побрал. — Моя очередь кидаться проклятьями. Моя очередь кричать.
Глаза он не открывает.
Я обхожу кровать, и он приоткрывает веки. Его кожа горячая и липкая, но я не намерена отступать.
Он видит меня и отворачивается.
Мои пальцы скользят по его темным влажным волосам. Я наклоняюсь и шепчу ему на ухо:
— Это то, что ты делал для меня.
— Уходи.
— Не так-то это и просто.
Он поворачивается ко мне лицом, его пальцы скользят по моему лицу. Он смотрит на меня лихорадочными глазами полными любви до тех пор, пока я больше не могу этого выносить.