Справедливость
Шрифт:
— Я здесь по обмену, — заявил Ян. — Знаешь эту тему? Один из ваших — к нам, один из наших — к вам. Вот, я один из наших.
— Понятно, — ответил Свят, пытаясь нащупать в памяти акцент Яна. Акцента не было. Из каких тогда «наших»?
— Ты где так испачкался?
— Долгая история.
— А спиртом почему воняет? Пил?
— Бутылка разбилась.
— Не очень ты разговорчивый парень, Святослав Хансен, — сказал Ян.
Свята ударила молния озарения: он же не говорил незнакомцу своего имени. Точно не говорил!
— Твою фотку недавно в паблике размещали.
Ян смотрел с искренней улыбкой, но в его белесых глазах Свят все равно заметил хитрецу. В паблике, значит. Ну ладно-ладно, мы еще посмотрим, кто кого.
— Закурить есть? — спросил Свят, набравшись храбрости.
— Само собой, — Ян достал из кармана оранжевой куртки серебряный портсигар.
— Откуда такой?
— В наследство достался, — Ян улыбнулся.
— Красивый.
Прикуривал Свят всегда от отцовской зажигалки. Называл ее трофейной. Мать ругалась, злилась, пыталась отучить их с отцом от дурной привычки, но так ничего и не добилась. Умер батя все равно не от курения. Попал под трамвай. Какой-то недоумок разлил масло возле путей, а батя поскользнулся, и что-то там у него не вышло вовремя встать или вроде того. Свят не любил вспоминать похороны с закрытым гробом.
— У тебя тоже ничего так, — Ян посмотрел на зажигалку. — Можно взглянуть?
Свят протянул Яну зажигалку. Когда в руках хипстера из «наших» оказались оба предмета, Святослав заметил, как они похожи. Не он с хипстером, конечно, а зажигалка и портсигар. Как будто были из одного набора. Ему стало страшно. Вдруг Ян отберет его зажигалку? Но тот повертел в руке предмет и почти сразу вернул обратно.
— Где взял?
— Батя подарил, — ответил Свят, торопливо пряча зажигалку.
— Подарил? — перепросил Ян. Видно, не мог поверить, что отец подарил сыну такую вещь. Теперь же ругают, выбрасывают все подряд — не принято.
— Ну как, он умер, а она вроде мне по наследству досталась.
— Вот оно что, — Ян убрал портсигар. — Знакомая история.
— У тебя тоже отец рано умер?
Ян помотал головой и закурил. Святу показалось, что огонек просто родился на кончике пальцев бородача, но потом мелькнул на ладони дешевый пластик. Чуда не вышло.
— Пройдемся? — предложил Ян.
— Давай, — обрадовался Святослав. Он заметил, что вот уже несколько минут с ним не приключалось ничего плохого. Никто не сбивал его с ног, с неба не летели чужие салфетки, кисельные берега не норовили поглотить его в пучину чужого неодобрения. Словом, все шло хорошо, как раньше.
Ян молча курил, и хотя первые несколько секунд это казалось спасением, очень быстро Святу стало неудобно. С другом легко идти и молчать, а когда молчишь с незнакомцем, кажется, что каждое несказанное слово — непростительная ошибка.
— А ты на каком факультете? — спросил Свят, почувствовав очередной укол совести.
— На факультете?
— Ну, что изучаешь?
— Людей, — Ян обезаруживающе улыбнулся. Мол, что ты как маленький, кого ж еще я могу изучать-то.
— Ясно, — протянул Свят, хотя ничего не понял, — а я вот на филфаке.
— Интересно?
—
— Непостоянный ты человек, Святослав Хансен, — Ян опять улыбнулся. Как киноактер, исполняющий роль заботливого наставника героя. Сейчас, того и гляди, расскажет, куда нести клятое Кольцо Всевластья.
— Зови Святом, что ты, в самом деле.
— Как скажешь, Свят. Ну и что думаешь делать?
— Делать? После универа? Да я надеялся свалить куда-нибудь в глушь. Может, книгу напишу там или еще что. Мало ли занятий.
— Чего это тебя, Свят, в глушь потянуло?
У Святослава возникло нехорошее предчувствие. В вопросах Яна он улавливал четкую линию, как будто бородач подводил к конкретным ответам. Сектант он, что ли? Про бога кашу заварит?
— Да людей не люблю, — отрезал Свят и решил, что больше нарушать молчание не будет. За сигарету с салфеткой спасибо, но в душу лезть за такие гроши он не позволит.
— Людей нельзя любить или не любить, Свят. Любить или не любить можно только конкретного человека.
— Ага, — Свят скривился. Как будто прочитал на стене очередного миллионного паблика прописную истину от никогда не существовавшего восточного философа.
— Я вот тебе не нравлюсь, — продолжил Ян. — Но я и не должен нравиться. У меня не было такой задачи. Захотел бы — понравился. Тебе угодить легко. Смейся над шутками, смотри восхищенно, послушай историю про отца с зажигалкой, про мать с жалобами на отца, про аспирантов-карьеристов…
— Хватит! — разозлился Свят. — Спасибо за сигарету, — он демонстративно выбросил окурок на асфальт и пошел прочь.
Несколько восхитительных секунд его переполняло чувство собственного превосходства. Вот так взял и осадил зарвавшегося наглеца. Все несчастья минувшего утра вылетели из памяти. Пока возле поворота на голову Свята не свалился мертвый голубь.
Свят замер. Он разглядывал птицу, лежащую возле его ног, и пытался прикинуть шансы. Может быть, голубь издох от старости? Может быть, где-то поблизости коршун? Не может же быть такого, что Святу на голову свалилась смертельно больная птица — разносчик инфекции? Секунду он тешил себя отрицательным ответом, но потом признал — может. Да, в его удивительной ситуации — может. Вполне возможно, что голубь прилетел сюда прямиком из лаборатории по выведению новых штаммов сибирской язвы. Или долго трепался с зараженными свиным гриппом, а потом залетел на огонек в парк при универе.
— Птичку жалко, — за спиной Святослава раздался голос Яна, который невозможно было спутать с любым другим голосом уже только из-за того, что нормальные люди не разговаривали между собой хорошо поставленным театральным баритоном. Даже актеры с баритоном — не разговаривали. А этот — только и делал, что красовался. Вот, посмотрите, у меня портсигар, вот, гляньте, у меня оранжевая куртка и бакенбарды. Утрись, Пушкин!
— Ты зачем за мной ходишь? — спросил Святослав. Вышло не так зло, как ему хотелось.