Спроси заклинателей духов

Мифтахутдинов Альберт Валеевич

Но на большой волне верткая «ледянка» вела себя строптиво, взбрыкивала, металась, приходилось внимательно смотреть за волной, чтобы не перевернуться.

Мы дали ракету, нас заметили и следили до тех пор, пока мы не пристали к судну. Лебедкой с «Полюса» нас подняли на борт вместе с «ледянкой».

Пастухи на берегу разложили большой дымный костер — приглашали в гости, но «Полюс» снялся с якоря, и мы пошли на север, в Берингов пролив, чтобы оттуда идти дальше в Ледовитый океан.

О каждом своем шаге мы докладывали в штаб ледовых операций, расположенный

на одном из ледоколов, работающих в Восточно-Сибирском море. Ледокол шел навстречу с запада и застрял в тяжелых льдах.

Мы наконец обогнули Чукотский Нос, вышли в Чукотское море и через сутки были благополучно затерты льдами.

«С чем и поздравляю», — ехидно отстучал штабной радист по приказанию начальства.

Мы слегка дрейфовали вместе с ледяным полем, но через два дня налетел ветер, поле всторошилось, сломалось, показалось много воды, и мы, не мешкая, двинули назад на юг — в Берингов пролив, оттуда к берегам залива Святого Лаврентия отстояться в тихой бухте, походить по райцентру, людей посмотреть — себя показать.

Штаб согласился с таким маневром, но напомнил еще раз, что работы плановые, ответ держать придется перед Центром, хотя там и знают о сложнейшей ледовой обстановке на трассе.

Мы и не сомневались, что в Центре знают, если уж ледокол застрял. Знали через час.

Игорь бросил в папку очередное радио с ледокола.

— Что нового?

— При любых обстоятельствах рекомендуют в первую очередь ввести в строй маяк Дженретлен.

— Они же знают, что сейчас это невозможно…

— В том-то и дело… Ни ледоколу, ни нам до этого маяка не добраться. Хотя так хотелось бы проведать старика и старуху, помнишь, зимой мы у них гостевали?

— Конечно, помню. Как же! Вот они удивились бы. До яранги от маяка совсем немного, дошли бы на боте.

— На всякий случай надо что-нибудь взять из судовой аптечки и специй у кандея. Если старуха нас не помнит, то по обеду из нерпы сразу бы вспомнила.

— Ну, когда это еще будет! Зачем же все-таки штаб дает нам радио, хоть и знает, что все безнадежно? — демонстрировал я Игорю свою наивность.

Игорь засмеялся:

— Вообще-то, во-первых, безнадежных ситуаций почти не бывает… ну, а во-вторых, чтобы мобилизовывать… чтобы держать в напряжении… чтобы не терялся рабочий энтузиазм в дни вынужденного безделья.

— Не думаю, что там сидят психологи, — засомневался я.

— Я тоже этого не утверждаю, — сказал Игорь.

— Идем на берег, — предложил я, — там у меня друзья-приятели, давно не видел.

Мы завернули пару бутылок, предупредив вахтенного, что ночуем на берегу, и бот отвез нас в райцентр.

У крыльца маленького домика-аэровокзала лежали две лодки «Крым» и «Прогресс», нагруженные полевым скарбом, из спальных мешков выглядывали лохматые головы.

— Спим, касатики? — спросил Игорь. — Осваиваем север?!

— Как же! Тут освоишь, — дружелюбно буркнул бородач, очевидно старший.

— А что так?

— Да авиация… садитесь, — радушно

пригласил бородач.

Теперь было видно, что он действительно начальник. Кто-то из его подчиненных бросил нам два туго свернутых спальных мешка — чтобы не сидеть на сырой земле.

— Денек-то люкс, хоть купайся, — заметил Игорь.

— Пока своих геологов не вывезем, не надейтесь, говорят нам вертолетчики, ждите, мол, — продолжал начальник.

— Так вы не местные? — спросил я рабочего.

— Магаданские…

— Ничего не поделаешь, — развел руками Игорь, — они правы.

— Тут все правы, — не согласился начальник.

Я понял, что и начальник по-своему прав. Кому охота терять такие прекрасные деньки? Мы простились с ребятами и пошли к вертолетчикам.

После ахов и охов (я встретил знакомого командира экипажа Глеба) начали о деле.

— Есть идея, Глеб.

— Какая?

— Интересная. Ты берешь нас двоих и радиста и сбрасываешь на Дженретлен при попутном рейсе. Надо ввести радиомаяк. Надежда только на вас — с моря все блокировано льдом.

— Видел…

— Тем более. Ну и что ты думаешь?

— Думаю, что ничего у вас не выйдет.

Я оторопел. Нарушены все законы северного товарищества: старый приятель отказывает в просьбе.

— Сейчас вертолет принадлежит здешней геологической экспедиции. Значит, и мной, и вертолетом распоряжаются геологи. У них заявки на все рейсы на всю неделю, — неторопливо объяснял Глеб.

— Что же делать?

— Я сейчас улетаю. Появлюсь к обеду. После еще сделаю рейс, значит, будет представитель геологов. Подходите, чего-нибудь придумаем. Не трусь, — похлопал меня по плечу Глеб и неторопливо удалился.

— Я на судно, — сказал Игорь. — Буду просить нам начальника судовой рации, а им дадим нашего лоцмейстерского радиста. Поменяемся…

— Зачем? — не понял я.

— Наш сердечник… черт знает, сколько будем в тундре. А на пароходе радист молодой.

Я проводил Игоря на берег, сам пошел по поселку навестить магазины и столовую.

Давно тут не был, а в чукотских поселках сразу всегда замечаешь много нового, если давно не был: там дом построили, там дом сломали, там берег осыпался в море, а тут наоборот весь завален пустыми бочками…

А у нашего радиста сердце действительно слабое, и в тундре, конечно, всякое может случиться. Тут уж лучше не рисковать, Игорь прав.

Побродив по поселку, я вышел на берег. Здесь мальчишки собирали плавник, я помог им соорудить костер, они резвились у костра, швыряли камни в море — целились в пустую банку, чайки не боялись, летали низко.

Дальше по берегу рыбаки разматывали сеть, строили вешала, навес и столик. Готовили капитальную палатку, скоро пойдет голец, арктический голец — самый высший класс среди рыб, вот будет веселая работа, только успевай ловить и радоваться. А следом кижуч, кета, народ дома не удержишь, а детям раздолье. Вот будет у меня сын постарше, обязательно сюда привезу, пусть половит рыбу, пусть костер на берегу разожжет.