Спроси заклинателей духов
Шрифт:
— Сопка Элен!
(Я тут же вспомнил девушку, которая провожала его в Магадане.)
— А вот безыменный перекат, как обозначим?
— Перекат Элен!
— А этот приток?
— Приток Элен!
— Побойся бога, Володя. Другим девушкам ничего не останется!
— Река большая. Всем хватит…
И вот наконец длинный крутой обрыв. Прижим, наверное.
— Прижим Элен!
(Нет, что ни говори, а настоящим таежникам, несмотря на временные встряски, не откажешь в верности.)
…Завтра надо приплыть к горе Мам-Бе, это наш
Странное юкагирское название горы Сережа шепчет перед сном как заклинание:
— Мам-Бе, Мам-Бе… не промахнуться бы… Мам-Бе… Мам-Бе.
— А если промахнемся? — не без ехидства спрашивает Володя прославленного геодезиста.
Тот оторопело смотрит на него, молчит. Потом, подумав, рявкает:
— Мам-Бе!
И ныряет в свой полог. Мы, как всегда, устраиваемся с Володей в палатке, тщательно заделывая все щели от комаров.
— Если промимим, — отвечаю я Володе, — то до ближайшего села нам еще плыть сто пятьдесят километров…
11
Кругом была тайга и желтый свет бабьего лета, когда жалеешь о быстротечности дней.
Такого сильного течения мы еще не встречали на этой реке.
— Держи ближе к берегу! — кричит Володя. — Скоро протока!
Показались скалы. Где-то тут должен быть прижим и, не доходя полукилометра, станция в глубине протоки.
— Дай ракету, — говорю Володе.
Он стреляет. Я стреляю из ружья.
В ответ тишина. Мы несемся на большой скорости. Но все же успеваем свернуть в протоку. Вылезаем из лодки. Завидев нас, небольшой лось пересекает протоку и уходит в лес. Весь берег в лосиных следах. Протока мелка, судя по всему, глухая. Значит, тут станции быть не может. Да и лось не вел бы себя столь спокойно, если б рядом были люди, жилье, собаки. Он бы тут не крутился.
Достаем карту и снятый Сережей абрис. Все ясно, мы ошиблись, чуть-чуть не дошли, рядом есть вторая протока. А как туда попасть? Если мы выйдем на течение, нас отнесет. Что ж, надо попытаться.
Мы прыгаем в лодки и тихо выгребаем, но река выносит нас на середину, сильное течение тянет в прижимы, к скалам.
Вот и протока. Лодку уносит вниз, и вдруг мы ясно видим антенны радиостанции и два домика. Ура!
Грести против течения — каторга. Выбрасываемся на берег и тянем лодку бечевой. Сережа успел зацепиться чуть раньше. Входим в протоку и шлепаем по воде, пока позволяет глубина. Но вот приходится снова садиться и грести против течения.
На веслах Володя. Он гребет отчаянно, со всей силой страсти и внезапно нахлынувшего энтузиазма. Но
Еще рывок! — и правая резиновая уключина лодки вырвана с корнем…
Да… Это трагедия. Теперь нам не только не выгрести, но неизвестно, как сплавляться дальше.
Мы уныло цепляемся за ветки, привязываем лодку к иве, поднимаемся на склон и сквозь заросли кустарника и высокую траву идем к домикам.
Встречают нас два человека и четыре собаки. Собаки красивые, лохматые, черные с белым, удивительно чистые. Они похожи друг на друга, видно, из одного помета.
Люди приглашают нас в дом.
В коридоре банка с дымящей травой — от комарья. В комнате полумрак, прохладно, одно окно. Здесь же радиостанция. В соседней комнате — спальня.
Начальник метеостанции — Михаил Страузов. Он давно здесь. Его молодой напарник Никита Малеев — радист-метеоролог, приехал в прошлом году после окончания гидрометеоучилища в Новосибирске.
Угощают нас ухой. Вместо хлеба — стопка блинов.
По стенам развешаны маленькие кусочки бересты — это картины. Никита Малеев тушью пишет на бересте репродукции из журнала «Охота и охотничье хозяйство». Выходит у него очень недурно.
На книжной полке чучела двух леммингов, сражающихся на шпагах.
— Тоже твоя работа?
— Нет, — смеется он. — Это Геннадий Короленко делал, зоолог со стационара. Были у них?
— Да. Они должны были предупредить вас по радио о нашем визите.
— Сегодня непрохождение. Ничего не слышно…
Два обитателя метеостанции Усть-Олой выполняют работу за пятерых. По штату положено пять сотрудников, но недостающих трех не найти, никто в глубинку ехать не хочет.
— Вот, — показал рукой за дверь Михаил Страузов, как бы приглашая выйти и посмотреть, — стоим почти на самом Полярном круге.
Сережа Бурасовский вышел, спустился к реке, к своей лодке, и вернулся с полиэтиленовой флягой.
— Сохранил НЗ, — сказал он. — Давайте за встречу на Полярном круге, за знакомство.
Мы разлили по кружкам, хватило и на второй тост.
— Поживите у нас немного, чего торопиться, — предложил Михаил. — Если надо чего — не стесняйтесь.
— Да вот ребятам сигарет бы, — догадался я.
— У нас их тут еще с прошлой смены осталось две тысячи, а мы какие курцы? — махнул рукой Михаил.
Никита принес несколько пачек «Авроры».
— А завтра в дорогу еще дам.
…После обеда Михаил съездил на моторке за нашей лодкой, отбуксировал ее к причалу.
— Этому горю помочь можно, — сказал он. — Никита, посмотри-ка на бане, там у нас лежала порванная лодка.
Через пять минут вернулся Никита с уключиной на большом куске резины:
— Подойдет?
Мы не поверили своим глазам. Бывает же такое везенье!
Освободив лодку от груза, мы подняли ее и понесли к дому ремонтировать. Через полтора часа все было сделано. В яркой зеленой траве осталась лежать до утра обновленная «Санта Маруся» с черным пятном на оранжевом боку.