Спрут 4
Шрифт:
— Где моя дочь? — оглушительно громко спросил старик.
Коррадо, не отвечая, испытующе смотрел на него.
— А кто вы? — спросил он в свою очередь.
Старик слегка усмехнулся, поднял палку и, направив ее на Каттани, произнес:
— Ты же знаменитый комиссар. Неужто не догадываешься, кто я? Я Глава Семьи.
Каттани и Сильвия в замешательстве переглянулись, а старик придвинул к себе стул и уселся, вытянув больную ногу.
— Где Лорелла? — повторил он свой вопрос. — Она не моя дочь, но для нее я больше чем отец. — Он слегка откинул голову. — Она была совсем еще маленькая, когда
— Ее зовут не Лорелла, — перебил его Коррадо, — а Паола. Ее настоящее имя и фамилия Паола Фроло.
Старик поднял руку, словно желая его остановить, и досадливо проговорил:
— Да знаю, знаю! Но для меня она Лорелла. Я ее вырастил, выучил. И считаю своей родной дочерью.
Поведение старика, строящего из себя заботливого отца, разозлило Коррадо, и комиссар прямо бросил ему в лицо обвинение: это по его приказу Тиндари убил мать девочки.
Старик вновь протестующе поднял руку.
— Да что ты об этом знаешь? Разве можешь ты что-нибудь понимать в наших сицилийских делах? Тиндари был не виноват, даже напротив; когда нападавшие удрали, он бросился на помощь, и ему удалось спасти из огня девочку. Эта история произошла в тысяча девятьсот семидесятом году. Никогда раньше Сицилия не видела такого позора. Чтоб напасть на женщину с ребенком!.. — Он провел рукой по лбу и мрачно изрек: — Во всем виноваты наркотики, это они смели все правила чести. Раньше командовало всего несколько человек, а все остальные им подчинялись. Но с тех пор как пошла торговля наркотиками, все захотели враз разбогатеть, и началась война, и все стали бороться друг против друга, не брезгуя никакими средствами. Потеряли всякое уважение друг к другу…
Старик испустил глубокий вздох, как бы признавая свое бессилие, коль на свете все пошло кувырком. И снова спросил, где Лорелла.
— Я хочу с ней повидаться, — сказал он, — а потом ее сразу надо отправить обратно в Германию.
— Нет, — возразил комиссар, — я должен отвезти ее к настоящему отцу.
Впервые за время разговора Глава Семьи, неизменно сохранявший невозмутимость и державший себя в руках, занервничал. Он не в силах был скрыть свою тревогу.
— Не делай этого, комиссар, — проговорил он, твердо глядя в глаза Каттани. — Это будет жестоко с твоей стороны. Ведь Фроло для нее чужой человек, она его совсем не знает. Ты хочешь отвезти ее к какому-то умирающему незнакомому старику и вот так лишить сразу двух отцов. — Он старался придать своему голосу убедительность. — Нет, — продолжал он, — никто не должен знать правду. Пусть девочка навсегда останется Лореллой Де Пизис. Если до моих врагов дойдет, что она моя дочь, ее без всякой жалости отправят на тот свет.
Соглашаясь в мыслях с такой возможностью, Коррадо молча смотрел на старика. А тот добавил:
— Если ты выполнишь то, о чем я прошу, я расскажу тебе всю историю мафии за последние тридцать лет.
Каттани не успел ему ответить. Внимание всех привлекли какие-то крики в коридоре. Каттани узнал голос Лореллы — она требовала пустить ее к отцу.
— Где он? Я хочу его видеть!
Она рывком распахнула дверь и бросилась в объятия Главы Семьи.
— Папа, наконец-то!
В эту минуту во двор въехала машина. Комиссар
— Надо уходить! — закричал он. — Они приехали за ним.
Коррадо схватил старика за лацкан пиджака и приподнял со стула.
— Твои люди хотят тебя освободить, — свистящим шепотом произнес он, — но живым они тебя не получат. — Он приставил к его затылку ствол пистолета. — Я тебя прикончу!
— Ошибаешься, комиссар, — задыхаясь, сказал старик. — Они приехали не для того, чтобы меня спасти. Они хотят меня убить: я конченый человек, мафия решила от меня избавиться.
Каттани, никак не ожидавший такого поворота дела, колебался. Неужели в верхах мафии произошло землетрясение, и старик стал его жертвой? Он опустил пистолет.
— Все живее выходите, — решительно скомандовал комиссар. Таща за руку Главу Семьи, он первым бросился в коридор и побежал, увлекая всех за собой.
Пытаясь задержать приближавшихся с угрожающим видом бандитов, во двор вышел Бернардо.
— Стойте, остановитесь, — произнес он умоляющим голосом. — Уберите ваше оружие. Никого здесь, кроме детей, нет…
— Где старик? — прорычал в ответ один из мафиози, державшийся главарем. Он был одноглаз, ноги колесом, в руках «Калашников».
— Не знаю, о ком ты говоришь, — сказал расстрига.
Тогда киллер взял свой автомат как дубинку, размахнулся и изо всех сил стукнул Бернардо, сломав ему ногу. В ярости прошипел:
— Сейчас увидишь, что будет с твоими детками!
Он опрокинул на землю канистру с бензином, стоявшую в сторонке у входа в часовню, рядом с бутылями с растворителем и горой банок с краской. Чиркнул спичкой и бросил ее на разлившуюся жидкость.
То, что за тем последовало, не поддается никакому описанию.
В то время, как Бернардо, волоча сломанную ногу, старался отползти от пламени, Коррадо и все остальные метались внутри здания в поисках спасения. Но все выходы были блокированы бандитами. Тогда Каттани с отчаянной решимостью вытолкнул вперед старика и закричал:
— Вот он, берите его! Он ваш, но только не трогайте детей!
На дьявольской роже киллера, который перебил ногу Бернардо, появилась торжествующая усмешка.
— Давай и второго, — прошипел он. — Вы должны выдать нам Сальери!
Но Сальери был не очень-то сговорчив. Его уродливое лицо перекосилось от злости. Он неожиданно вырвал у Треви автомат и выскочил во двор, захватив всех врасплох. Он поливал бандитов огнем со всей переполнявшей его яростью. И под его пулями пали трое противников.
Оставшиеся в здании тотчас попытались воспользоваться замешательством бандитов. Каттани стремглав бросился к часовне, где укрылись дети. Им уже угрожало подбиравшееся все ближе пламя. Треви побежал к автобусу, в котором Бернардо возил детей на прогулки. Ему удалось запустить мотор, он подогнал автобус к дверям часовни, а Сальери, укрывшись за поленницей, продолжал вести огонь, прикрывая остальных.
Красные языки пламени поднимались все выше. Края у них поверху были черные. Воздух был пропитан удушливой гарью, становилось все труднее дышать.