Спящая царевна. Совершенно секретно
Шрифт:
— Дель, мы сегодня снова на консервах и без чая, — виновато вздохнул Андрей. — Печку топить опасаюсь — могут дым приметить.
— Ничего страшного, — улыбнулась она ободряюще. — Ты делай всё как надо!
Беркутов кивнул и принялся шарить по полке над печкой.
— Темень тут, конечно… Погоди-ка, свечи найду… Наверняка, где-то здесь есть. О, вот она родимая! Уж свечи зажечь можно, я думаю. Не совсем в темноте сидеть.
Уютнее в старом пустующем доме от дрожащего тусклого света не стало, но так хоть видно, что на стол выставляешь.
— Как рука твоя? — заботливо уточнила Делия, помогая Андрею с нехитрым ужином.
— Да уже всё хорошо. Честное пионерское!
— Я потом сама посмотрю, хорошо? — вроде мягко так
— Ладно… — с улыбкой кивнул он.
Всё-таки как приятна такая забота!
— Мама моя, Заряна, в целительстве хорошо разбиралась. Я так не умею, — грустно вздохнула Делия. — Вот только кровь остановить могу, боль немного унять, рану чуток присушить. И так ещё… травы, отвары. Это тоже мама меня учила. Я запоминала, но такого дара, как у неё был, от матушки не переняла.
— Ничего себе! Чуток… — ахнул Андрей. — У нас вообще так никто не умеет. Разве что… чаи из травок некоторые старушки заваривают, и знают — какая от чего. Ну и, мы вот тоже, таёжные люди, уважаем это дело — смородиновый лист, шиповник, душица, белоголовник, брусничник, иван-чай… Пьём, потому что вкусно, а не потому что лечимся. А мама меня в детстве, когда простывал и кашлял, поила горячим молоком с мёдом, да ещё чаем с малиновым вареньем. А я любил малиновое варенье, и иногда нарочно делал вид, что заболеть хочу. Вроде и не врал, сам просто в это верил. Наверное, если бы мама какой-нибудь гадостью лечила, я бы всё время здоровый ходил. А ещё она меня на печку загоняла греться, когда с улицы приходил зимой. Намерзнусь сперва, а потом лежу там… оттаиваю… и сверху смотрю, как она на кухне над стряпнёй своей колдует…
Андрей замолчал надолго. Поставил локти на стол, положил подбородок на сцепленные ладони и задумчиво смотрел на трепещущий огонёк свечи. А Делия не сводила с него глаз.
— Расскажешь? — тихо спросила Делия.
— Да что там рассказывать! — Андрей оторвался от созерцания свечи, шумно вздохнул, покосившись на царевну. — Отца не стало, нам совсем туго пришлось. Времена такие были после войны… тяжёлые. Работы выше крыши, а всё в нищете. Я бы и рад помочь, да сам мелкий ещё был. А после того, как батю на моих глазах… Мать боялась, что умом тронусь. Но обошлось. Понемногу вернулся в жизнь привычную. Почти два года она мыкалась, всё хозяйство на себе тащила. Потом… выскочила замуж за мужика одного, тоже вдовца. Дядю Васю Ширяева. Он, вроде, сначала и ничего мне показался. Но я его заранее невзлюбил — за отца горько было, что мать его так быстро забыла. Детская ревность это глупость, конечно. Подрос бы… и успокоился. Только вот теперь думаю, что не в обидах моих дело было, чувствовал я просто, что натура у него гнилая, чувствовал, чем всё это закончится…
Делия смотрела так выжидающе, внимательно, с сочувствием и пониманием, будто наперёд знала, что сейчас услышит. А он даже в полумраке этого неуютного дома смущался её взгляда…Разве можно эту светлую и чистую небесно-синюю лазурь пачкать пошлой грязью обыденной человеческой жизни?
И всё-таки… рассказать тянуло… Хоть с кем-то поделиться тем, что отравляло душу столько лет.
Нет, не хоть с кем-то… С ней, именно с ней!
Никому другому Андрей не стал бы открывать душу. Привык с малолетства таскать всё в себе, самостоятельно решать свои, тогда ещё мелкие, детские проблемы, не вмешивать мать, не жаловаться учителям или страшим, не ныть, даже если очень хотелось.
К отцу мог бы прийти. Не с жалобой, а за советом. Но его не стало слишком рано. И сразу после этого пришлось научиться быть взрослым, сильным и самостоятельным.
А сейчас, наверное, впервые в жизни захотелось открыться. Не плакаться, нет! Просто рассказать откровенно, как до сих пор вина гложет душу, как не отпускает боль. И, может быть, после этого как раз и отпустит… И дышать легче станет.
— Дядь Вася всегда был выпить не дурак. Но на людях он
Андрей снова умолк на несколько мгновений, погружаясь всё глубже в воспоминания. Но Делия не пыталась его торопить.
— Первый месяц или два мамин новый муж даже что-то там помогал по хозяйству, со мной по-доброму разговаривал, маме иногда горстку конфет приносил — гостинец. А потом началось — «кто в доме хозяин, я тут глава семейства, а вы все должны помалкивать и в ноги мне кланяться». Пить стал через день, но это ещё полбеды. Беда была в том, что от хмельного он зверел и руки распускать начинал. Когда отчим мать первый раз ударил, я бросился её защищать. Мне тогда было очень страшно. Я ведь такого не видел никогда… Даже представить не мог, что какой-то здоровый, страшный, мерзкий, пьяный мужик будет бить мою мать! Нам тогда с ней на пару досталось хорошенько. А на следующий день, пока он отсыпался с похмелья, мать меня в сени вывела на долгий разговор. И заставила честное слово дать, что я сор из избы выносить не буду, что никому не расскажу, а ещё…что больше не буду между ними встревать. Сказала, что сама разберётся. Дескать, дядя Вася просто вчера перебрал немного, а она сама виновата — скандалить с ним начала, поучать.
— И ты никому не рассказал об этом? Неужели некому было заступиться за твою бедную мать, некому наказать этого… подлеца? — в каждом слове Делии было столько сочувствия, горечи и недоумения.
— Наверное, кто-то мог помочь, — пожал плечами Андрей, — но я не знал, к кому мне идти. А ещё привык слушаться мать, доверял ей и умел держать данное слово. Я сделал всё, как она велела. Только… это был лишь первый раз. Со временем, все эти пьянки, скандалы, ругань и побои превратились в нечто привычное. Меня уже это не пугало так сильно, почти свыкся. Время… оно умеет примирить с чем угодно, приучает терпеть. Несколько лет всё так и продолжалось. Я этого урода всей душой ненавидел, презирал и боялся. Даже когда он трезвый был и спокойный. Но вмешиваться я больше не пытался.
— Годами? — ужаснулась царевна. — И твоя мать так долго терпела и скрывала?
— Она-то скрывала, — хмыкнул Беркутов, — но в деревне ничего не утаить. Все уже знали, что этот дядя Вася вытворяет, но встревать никто не пытался даже. Дела семейные… Соседи, участковый наш, председатель (ну, это люди с полномочиями, так сказать) — все просто со стороны поглядывали и молчали. Вот лет пять мы так весело и прожили. А потом… один раз я не выдержал. Я тогда уже рослый был — не мужик ещё, конечно, но и не ребёнок. А этот… дерьмо пьяное… на ногах едва стоял…Отчего-то он в тот вечер особенно злой домой заявился. Маму на кухне ударил так, что она на пол упала, и пинать начал…
Делия громко всхлипнула, размазывая по лицу слёзы.
Но Андрей продолжал свою историю:
— Я подскочил, закрывать её собой начал. Отчим на меня кинулся, ну… я ему и засветил хорошенько. Сила уже была в кулаках. Подрались мы тогда… хорошо так подрались… Поубивали бы, наверное, друг друга, если бы мама нас не растащила. Я ему ещё пригрозил напоследок, что на следующий день в милицию пойду и в тюрьму его засажу. Ну, это у нас за порядком следить должна — милиция. Я и, правда, хотел пойти туда и заявление написать. Жалобу такую специальную, чтобы на его безобразия обратили внимание. Но я же ещё ребёнок был по годам, кто бы меня там слушать стал. Я решил мать убедить, чтобы она со мной тоже пошла и всё рассказала наконец. Только вот дядя Вася, хитрый жук, меня опередил…