Спящая цикада
Шрифт:
– Он в своем праве, Наири. Устав Академии суров, и только Его Величество...
– Значит, к нему я и обращусь!
– Трибунал уже сегодня. Вы не успеете.
– А... затянуть никак нельзя?
– Увы. Правила есть правила. Но, я думаю, члены суда учтут ваши пожелания.
– Я могу присутствовать?
– Нет. Только на вынесении приговора, и добавил совсем тихо: - Простите.
Анна бессильно опустилась на ближайшую скамейку и закрыла лицо руками:
– Ты убеждал, что я воплощение богини... Ложь. Обещал не
– Наири...
Анна подняла голову. Эйр присел перед скамейкой, так что его лицо оказалось совсем рядом с её. Легкое дыхание ощущалось на губах вкусом вишни и ветра...
– Наири. Почему вы беспокоитесь об этом курсанте? Он сам избрал свою судьбу, поступив в Академию. Хон стал бы плохим рорагом, раз не справился с простейшей задачей...
– Но ты не справился ни с одной...
Эйр опустил взгляд, на мгновение, равное удару сердца.
– Я действую только во благо своей страны и своего короля. Если Наири недовольна – я готов понести наказание.
– Хватит. Я слышу это раз за разом, но вместо тебя всегда отдувается кто-то другой. Хон – преступник? Смешно! Он даже не рораг еще. А вы требуете у мальчика...
– В вашем мире такие "мальчики" - уже мужчины. А у нас взрослеют гораздо раньше. Но я понял вас, Наири. Я сделаю все, что могу...
Анна поднялась, оттолкнула рорага и пошла к дому. Слезы застилали глаза, делая дорогу размытой, как на осенней акварели. Эйр приотстал, чтобы не нарушать её уединения, а встречные курсанты торопливо отходили в сторону и утыкались носами в землю. Вокруг Анны возникла зона, проникнуть в которую осмеливался лишь ветер.
Чтение приговора обставили с помпой. У плаца соорудили помост, накрыли ковром и водрузили высокое кресло. На него, со всяческими церемониями, усадили Анну. Эйр занял место справа, ректор - слева. Остальные преподаватели полукругом встали вокруг возвышения.
Вдоль плаца выстроились отряды учеников. Бесстрастные лица, безупречная выправка. Руки сложены за спиной. И – тишина. Только стяги хлопали на ветру – серо-серебряный и золотисто черный. Третий флагшток удивлял пустотой.
Ректор перехватил её взгляд.
– Прошу прощения. В Академии нет вашего стяга, ибо никогда прежде никто из Дома Наири не оказывал такой милости...
– Вы не передумали?
– прервала Анна излияния инкуба.
– Нет.
Под конвоем четырех курсантов и своего декана появился Хон. В парадной форме, с погонами, на которых серебрился вензель Академии. Чеканя шаг, группа пересекла открытое пространство и замерла перед возвышением. Ректор подошел к краю помоста.
Анна не слушала. Она смотрела на
– А он хорошо держится, - шёпот Эйра вернул Анну в реальность.
– Даже жалко...
– Не слишком ли длинный список преступлений? Когда он успел... столько?
– Курсант Саван Хон лишается звания учащегося Королевской Военной Академии...
Сорванные погоны полетели на землю. Подсудимый не шелохнулся.
– И приговаривается к смертной казни через повешение.
Анна ахнула. Но Эйр не позволил вскочить и кинуться к Хону– просто прижал за плечо к креслу.
– Тсссс. Это не все. Дослушайте.
– Милостью воплощения Богини-Матери, несравненной Лилит, преступнику даруется полное прощение. Он восстанавливается в Академии с понижением в звании, но сохраняет прочие права. Да будет вечной милость Наири.
Потрясенная Анна не знала, куда смотреть: на Хона, или на ректора. Курсант стоял, словно в ступоре. Посмотрел на Анну, но тут же уткнулся взглядом обратно в землю. Губы зашевелились, повторяя формулу:
– Да не оскудеет милость Наири!
И, следуя ритуалу, Хон опустился на колени.
Анна все же нарушила ход церемонии: спрыгнула с помоста и крепко обняла юношу.
– Прости. Из-за меня...
И замолчала, наткнувшись на его ошалевший взгляд. Подоспевший Эйр жестом велел курсанту отойти и, подхватив Анну под руку, увлек в сторону:
– Наири, я знаю, вам это не нравится... Но хотя бы здесь, в Академии – следуйте правилам! В своем Храме можете творить...
– Кто-то мне говорил, что вся Эстрайя – мой храм.
– Да, верно. Но здесь рядом с вами совсем молодые ребята. Им еще нужно многое узнать, а ваши действия могут запутать их окончательно...
– Эйр, - Анна отогнала эйфорию и повернулась к инкубу.
– Спасибо. Я тогда наговорила бог весть чего...
– Не важно. Вы в своем праве. И в будущем тоже – я выслушаю все, что вам угодно будет сказать, даже если слова буду очень горькие. Но, надеюсь, в следующий раз увижу и улыбку.
– Как будто мне нравится плакать... Эйр, а можешь еще помочь? Я же теперь из дома побоюсь выйти. Поговори с ректором, пусть не обращает внимания на промашки ребят.
– Невозможно. Солдат не должен нарушать дисциплину. А телохранитель – особенно.
– Я не прошу нарушать законы и правила. Только немного смягчить. Например, не наказывать никого, если виной проступка было мое поведение. А?
– Я попробую, Наири. А сейчас вам следует отдохнуть. Все же трибунал – тяжелое зрелище.
– Я видела много неприятных вещей. И дома, и тут. Так что ничего страшного. А вот тебе точно отдых требуется. Зачем ты столько работаешь? Неужели нельзя нормально лечиться, а не сидеть за бумагами день и ночь?
– Я почти здоров. Просто целители решили подержать меня в лазарете. На всякий случай.